Присутствующие зааплодировали фрау фон Мюльц, отдавая должное ее твердой, независимой позиции при обсуждении острых международных проблем, и более того – красивой русоволосой женщине, какой она в то же время являлась. Фрау Эльза грациозно подняла голову и, взяв бокал с искрящимся шампанским, выпрямилась над притихшим обществом мужчин. Десятки глаз разглядывали ее. Она чувствовала восхищенные взгляды, знала, что выглядит великолепно и с удовольствием купалась в мужском внимании.
– В последний день работы нашей конференции позвольте мне сказать, какое неизгладимое впечатление произвел на нас дух доброй воли, царившей на встрече. Дух добра и участия по отношению к Германии. И со слезами на глазах я вижу, что все присутствующие понимают необходимость и признают за нами право снова стать сильной державой, уважаемой нацией в ряду равных народов Европы и мира. От чистого сердца, от всей души заявляю: Германии нужен мир и желает она только мира.
Глаза фрау фон Мюльц действительно подернулись слезой и заблестели в лучах многочисленных светильников. Приподняв свой бокал, она плавно повернулась к сидящему неподалеку лорду Гроули и продолжала:
– Германия желает мира с Англией, – кивок в сторону сэра Джеймса, – мира с Францией, – кивок в сторону Дюмона, сидящего напротив.
Присутствующие охотно зааплодировали и подняли бокалы. Все еще улыбаясь в ответ на внимание со стороны фрау Эльзы, с бокалом поднялся месье Жескар Дюмон.
– Господа! С удовлетворением констатирую, что на французскую делегацию произвело глубокое впечатление то стремление к миру, которое продемонстрировала наша встреча.
– Мы в Европе, – продолжал француз, улыбаясь в холеные мягкие усы, и, обращаясь к мрачно сосредоточенному Льюису, – в отличие от нашего американского коллеги, знаем, что такое ужасы войны. И все мы – англичане, итальянцы, немцы, французы – не хотим снова испытать бесконечное горе, что несет война. Меня до глубины души тронули слова доброй воли и дружбы, которые я слышал здесь. Обещаю вам, наша делегация сделает все от нее зависящее, чтобы изменить позицию нашей страны по отношению к государству, которое было, я этого не скрываю, врагом, а теперь стало другом и добрым соседом Франции.
Все присутствующие с воодушевлением отреагировали на последние слова Дюмона искренними аплодисментами. Атмосфера единодушия воцарилась вокруг, все улыбались и испытывали подъем эмоции.
Насупившийся Джек Льюис встал и, позвякивая ложечкой о фужер, попросил внимания.
– Дамы и господа! – начал он, чувствуя, что его настроение и речь не совпадают с настроением зала. – Соединенные Штаты не хотят войны так же, как и вы. Но и мир любой ценой нам не нужен, ибо есть цены, которые слишком высоки, и платить их нельзя.
Он обвел твердым взглядом ближайшее окружение, заметив, что лорд Гроули недовольно сдвинул брови, что Дюмон пожал плечами и наклонился к рядом сидящему советнику, а фрау Эльза поджала губы и отвернулась. Несмотря на это, он продолжал:
– Что сказано – то сказано, и сегодня, наверное, уже не следует вдаваться в подробности. История очень скоро, я думаю, расставит все по своим местам. А сегодня я хотел бы провозгласить тост за лорда Гроули. В знак благодарности за его гостеприимство. За лорда Гроули!
Льюис быстро поднял бокал и широким жестом обвел общество, приглашая всех присоединиться к его тосту… Этот американец всю конференцию вносил смуту в четкие и выверенные взаимоотношения делегатов. Их действия и высказывания были согласованы и утверждены заранее. И только Джек Льюис принимал проходившую здесь встречу за чистую монету… Все зашумели и, улыбаясь хозяину дома, всячески пытались выразить ему свое уважение и признательность.
– Лорд Гроули! – продолжал Льюис. – Вы – классический пример английского джентльмена старой закалки: порядочный, с добрыми намерениями. Вы, люди чести, все такие. Для меня большая честь быть здесь, среди вас. Но, простите, мне придется это сказать, вы все здесь присутствующие – любители, дилетанты. А международная политика не может управляться джентльменами-любителями. Вы чувствуете, каким сейчас становится мир? Господа, смею вас заверить, времена, когда люди действовали из лучших побуждений, прошли.
Легкий шум прокатился по комнате. Кого-то слова Льюиса крепко задели. Делегаты стали обмениваться впечатлениями и обсуждать заявление американца.
– Европа становится ареной реальной политики, я подчеркиваю, реальной, – сделал ударение Джек Льюис. – Вам нужны настоящие политики, политики – профессионалы. Иначе вам не избежать новой катастрофы. Итак, за профессионалов, господа!
Джек понял, что остается в одиночестве, никто его не поддержит. А двуличный Дюмон открыто возмущался формой, в которой «этот неизвестно кто» поучает уважаемых людей. Концовка встречи была смазана, неловкость повисла в воздухе. Стоун стоял за креслом сэра Джеймса, ловя каждый его взгляд. К дворецкому стремительно подошел Чарльз.
– Мистер Стоун!.. – приглушенно сказал он.
В это время лорд Гроули встал с бокалом в руке, чтобы высказаться в ответном слове. Стоун бросился вперед и, бесшумно отодвинув кресло лорда, вернулся в ровную шеренгу лакеев.
– Я бы не хотел вступать в пререкания в наш последний вечер. Но предмет обсуждения столь важен, что я вынужден отреагировать на заявление сэра Льюиса. То, что вы называете дилетантством, уважаемый коллега, многие из присутствующих здесь предпочитают называть честью.
Возгласы одобрения и аплодисменты показали оратору, что его слова попали на плодородную почву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97