На сцене установили огромную карту электрификации нашей страны. Владимир Ильич много раз звонил Кржижановскому, торопил художника и монтёров изготовить карту к сроку. Хотелось Владимиру Ильичу, чтобы депутаты Советов наглядно увидели: вот наш план электрификации, вот так мы преобразим Россию. Через десять лет приезжайте, Уэллс, поглядеть...
Невысокий черноглазый инженер Кржижановский стоял на сцене. Энергичный и быстрый, сейчас он был тих. Волновался.
Вчера здесь, на этой сцене, Ленин сказал: "Коммунизм - это есть Советская власть плюс электрификация всей страны". А сегодня инженеру Кржижановскому надо рассказать, как всё это будет. Он волновался. Деревянная указка в его руке чуть подрагивала. Вот он поднял указку, притронулся к карте. Свет в зале погас. А на карте от прикосновения указки зажёгся огонёк. Один огонёк. Второй, третий. Кржижановский говорил, где мы будем строить электростанции, как будем строить, как поднимется наша промышленность, оживут наши поля. И огоньки всё зажигались, обозначая места электростанций, и карта расцветала чудесно, волшебно. И окрепшим, сильным голосом говорил Кржижановский.
Владимир Ильич видел вдохновенное лицо друга, глубокое, безграничное внимание зала, огни карты - зарю будущего. И знал: теперь этот план, которому он отдал душу, станет мечтой и делом всех депутатов. Мечтой и делом народа. Он не один. С ним советский народ и товарищи.
ЖЕСТОКИЙ ТЫСЯЧА
ДЕВЯТЬСОТ ДВАДЦАТЬ ПЕРВЫЙ
В декабре двадцатого года в газете "Правда" появилась наконец последняя сводка Революционного военного совета: "На фронтах спокойно". Красная Армия выгнала интервентов. Разбила белые банды. Только до Дальнего Востока не дошла пока Советская власть. Погодите, дойдёт.
Почти во всей стране война кончилась. Военный коммунизм не годился больше для жизни. Ленин обдумывал новую политику, подходящую для мирного времени.
Но подкрадывалось ужасное бедствие к Советской стране.
Зима стояла без снега. Не выли вьюги, не наметали сугробы. Морозы вымораживали голую землю. Были чахлы весенние всходы. Тощие росточки жадно ждали дождей. Напрасно. Всю весну и всё лето раскалённый шар солнца вставал с востока в душном небе без облачка. Вечерами зловеще пламенел багровый закат. Жаркий ветер высушивал в бедных всходах последние соки. Земля каменела от зноя. В Поволжье погибли поля. Засуха настигла Крым и Южный Урал.
Голодная смерть поглядела в глаза миллионам людей.
Владимир Ильич приходил в Совнарком. Заседание начиналось в назначенный час. На повестке дня вопрос о помощи голодающим. Владимир Ильич направлял, руководил, требовал действий, неотложных, решительных. Как во время войны.
Советское правительство обратилось к народу. Во все области и города полетели телефонограммы: "Товарищи, делитесь чем можете!"
Председатель ЧК Дзержинский поехал в Сибирь собирать хлеб для Поволжья.
На Украине был хороший урожай. Ленин написал письмо украинцам.
"Помощь нужна быстрая. Помощь нужна обильная", - писал Владимир Ильич.
Послал обращение заграничным рабочим. Помогите!
Советское правительство образовало Помгол, то есть Комиссию помощи голодающим. Помголом ведал Калинин. На Михаила Ивановича Ленин надеялся. На его крестьянскую смекалку и пролетарское чутьё.
В специальном поезде, под названием "Октябрьская революция", Михаил Иванович поехал в Поволжье.
- О детях позаботиться надо. О детях особенно, - сказал Владимир Ильич. И добавил: - Пожалуйста!
И такую заботу, такое горе услышал Калинин в голосе Ленина! Будто миллионы ребятишек на Волге с усохшими личиками были Председателю Совнаркома родными детьми. Михаил Иванович кашлянул, пряча смятение. Тронул бородку:
- Все силы приложим. Всё возможное сделаем.
- Выше возможного! - сказал Владимир Ильич.
Был поздний вечер. В кабинете Предсовнаркома светилась неяркая лампочка. Владимир Ильич отложил кипу подписанных и решённых бумаг.
Болела голова. Невыносимо болела. Владимир Ильич перемогался. Нельзя хворать, некогда. Но сейчас никто его не видел, и он устало опёрся лбом на ладонь. Мысль о голоде сверлила мозг.
"Выше возможного!" - думал Владимир Ильич.
Советское правительство делало выше возможного. Мало золота в советских банках. Но Ленин подписал приказ о выдаче двенадцати миллионов золотых рублей на закупку за границей семян для сожжённых полей. Рабочие писали в Совнарком:
"Товарищ Ленин! На нашей матушке-Руси тысячи тысяч церквей. Золотые кресты в церквах, ценная утварь. Отобрать бы да пустить голодным на хлеб".
Молодцы рабочие! Ленин ухватился за подсказку рабочих. Надо подготовить декрет об изъятии церковных ценностей. Что ещё?
Зазвонил телефон. Говорил из Поволжья Калинин, Ленин тревожно приник ухом к трубке:
- Как, Михаил Иванович?
- Плохо, Владимир Ильич.
Мёртвые поля. Мглистым маревом окутаны деревни и сёла. Не слышно мычания коров. Скотину прирезали или от бескормицы пала. Даже грибов и ягод не родила земля в это окаянное лето. Люди варили похлёбку из листьев и трав. Валились с ног от слабости. Целые семьи вымирали, будто в чуму. Волки хищно рыскали из деревни в деревню...
Долго после звонка сидел Ленин, откинувшись на спинку стула, не двигаясь. Непривычно это для Ленина.
Очень правильно, что Помгол организовал вывоз детей из голодных губерний. И жутко было: так тихи полные ребятишек вагоны, так тихи...
В разные города из голодных губерний шли поезда. А Москва взяла чувашских детей. В бывших барских и буржуйских хоромах пооткрывали детские дома для маленьких осиротевших чувашей.
Была совсем уже ночь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66