- Ублюдок! - выдохнула Дарлин, пока возилась с ключами. - Я покажу
ему задницу!
- Эй! Смотри сюда! - закричал Томми, и Свон посмотрела.
Она с ужасом увидела, что он танцует по ее садику, острыми носками
ботинок разбрасывая землю, каблуками насмерть раздавливая цветы. Она
прижала руки к ушам, потому что слышала их предсмертные звуки, похожие на
то, как рвутся перетянутые струны гитары. Томми ухмылялся и дурашливо
подпрыгивал, сорвал свою кепочку и подбросил ее вверх. Ярость внутри Свон
раскалилась добела, и она пожелала, чтобы дядя Томми умер за то, что
уничтожил ее садик, - но потом вспышка ярости прошла, от нее осталось
только чувство рези в животе. Она теперь ясно увидела его таким, какой он
был: жирный, лысеющий дурак, все, чем он обладал, были разбитый трейлер и
тягач. Здесь он состарится и помрет, и не даст себе кого-либо полюбить -
потому что боится, также как и ее мать, слишком близко сходиться с людьми.
Все это она увидела и поняла за одну секунду, и она знала, что все его
удовольствие от уничтожения ее садика закончится, как всегда, тем, что он
будет на коленках мучиться в ванной над унитазом, а когда облегчится, то
уснет одиноким и проснется одиноким. А она всегда сможет вырастить еще
один садик, и вырастит его, в том месте, куда они приедут в этот раз, где
бы оно ни было.
Она сказала:
- Дядя Томми?
Он перестал вытанцовывать, рот его кривился от злобы.
- Я прощаю тебя, - мягко сказала Свон, и он уставился на нее, как
будто она ударила его по лицу.
Но Дарлин Прескотт закричала ему:
- Да пропади ты, ублюдок! - И мотор "Камаро" загрохотал, как рев
орудия. Дарлин вдавила ногой акселератор, оставляя тридцатифутовые полосы
стертой с шин резины, пока те не подхватили обороты мотора, и ракетой
покинула навсегда трейлерный поселок на шоссе номер 15.
- Куда мы едем? - спросила Свон, тесно прижимая "Пирожкового Обжору"
к себе, когда прекратился визг шин.
- Ну, я думаю, что мы поищем мотель, чтобы провести ночь. Потом я
проеду утром к бару и попытаюсь выжать сколько-нибудь денег из Фрэнки. -
Она пожала плечами. - Может, он даст мне полсотни долларов. Может быть.
- Ты собираешься вернуться к дяде Томми?
- Нет, - твердо сказала Дарлин. - С ним покончено. Самый ничтожный
человек, какого я когда-либо знала, и, клянусь Богом, не понимаю, что я
нашла когда-то в нем?
Свон вспомнила, что то же самое она говорила про "дядю" Рика и "дядю"
Алекса. Она задумалась, пытаясь решить, задать вопрос или нет, а потом
сделала глубокий вдох и сказала:
- Разве это правда, мама? Что Томми сказал, будто ты не знаешь, кем
на самом деле был мой отец?
- Не говори так, - огрызнулась она. Она сосредоточенно глядела на
длинную ленту дороги. - Даже и думать не думай, юная леди! Я тебе говорила
раньше: твой отец известная звезда рок-н-рола. У него белокурые, курчавые
волосы и голубые, как у тебя, глаза. Голубые глаза ангела, сброшенного на
землю. А может ли он играть на гитаре и петь? Может ли птица летать? Бог
мой, да! Я говорила тебе не один раз, что как только он разведется со
своей женой, мы собираемся сойтись и жить в Голливуде. Разве это не
кое-что? Ты и я - в том клубе на бульваре Сансет?
- Да, мам, - равнодушно ответила Свон. Она уже слышала этот рассказ
раньше. Все, чего хотелось Свон, - это жить на одном месте дольше, чем
четыре или пять месяцев, так, чтобы она могла дружить, не боясь потерять
друзей, и ходить в одну школу весь год. Поскольку у нее не было друзей,
она свою энергию и внимание перенесла на цветы и растения, проводя часы
над созданием садиков на грубой почве трейлерных парков, наемного жилья и
дешевых мотелей.
- Давай найдем какую-нибудь музыку, - сказала Дарлин. Она включила
радио, и из динамиков понесся рок-н-ролл. Звуки были такие громкие, что
Дарлин не пришлось думать про ложь, которую она говорила дочери не
впервой; на самом деле она знала только, что он был высоким, блондинистым
и сгорбленным, и у него резинка порвалась посреди акта. Случилось это
совсем не кстати: вечеринка шла вовсю, и в соседней комнате все стояли на
ушах, а Дарлин и горбун находились в трансе от смеси ЛСД, ангельской пыли
и опиума. Это было, когда она жила в Лас-Вегасе девять лет назад, работая
с карточными шулерами, и с тех пор она со Свон кочевала по всему западу,
следуя за мужчинами, которые обещали хоть на время радость, или выполняя
работу танцовщицы без верхней одежды, когда ей удавалось найти ее.
Теперь, однако, Дарлин не знала, куда ехать. Ей надоел Томми, но она
в то же время и боялась его; он был слишком дурной, слишком подлый. Вполне
вероятно, что он мог найти их через день-другой, если она не уберется
подальше. Фрэнки, из салуна "Жаркий Полдень", где она танцевала, мог дать
ей авансом немного денег под ее следующий чек, но что потом?
Домой, подумала она. Домом было маленькое пятнышко на карте,
называвшееся Блейкмен, на севере Роулинса в северо-западной части штата
Канзас. Она сбежала оттуда, когда ей было шестнадцать, после того, как
мать ее умерла от рака, а отец помешался на религии. Она знала, что старик
ненавидит ее, вот почему она сбежала. Интересно, на что теперь похож дом?
Она представила, как у отца отвалится челюсть, когда он узнает, что у него
внучка. К черту, нет! Я не могу вернуться туда.
Но она уже рассчитала маршрут, которым нужно ехать, реши она попасть
в Блейкмен: на север по 135-му до Салины, на запад, через бескрайние
кукурузные и пшеничные поля по Межштатному-70 и опять на север по прямой
как стрела проселочной дороге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47