ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
– Виллани усмехнулся.
– По-моему, вы не там ищете виновного. Поговорите лучше с парфюмерами Виллорези, – произнесла Антония.
– Дьяволы! Грабители! Если бы люди не ленились мыться, им бы не понадобились всякие там отдушки и наш пергамент остался бы при нас. – (Парфюмеры часто жгли пергамент, чтобы изготовить духи.) Виллани продолжал: – Проклятые уничтожители книг! Что может быть гнуснее, чем сжечь книгу?
– Абсолютно ничего, – кивнула Антония.
– Тогда прошу вас, перестаньте уничтожать книгу, что зародилась в моей голове. Мне нужен пергамент! Я предпочитаю писать на пергаменте! Всякий раз, когда переворачиваешь страницу, она прямо-таки громыхает. Слова мои столь зловещи – зловещи, но не претенциозны, – что подобный шум кажется вполне уместным. Словно сам Юпитер подает голос. Увы, вместо пергамента я вынужден писать на бумаге. Горе мне! – Виллани брезгливо поежился и замахал перед собой руками, словно прогоняя муху. – А что есть бумага? Трава. Конопля. Вареные тряпки. Куски животных, которые и Минос не стал бы есть. Клянусь, мне даже прикасаться к бумаге противно. Наверняка через бумагу и чуму подхватить недолго.
– Ну что вы! – вмешалась Джемма. Она успела закончить свои разговоры и теперь считала себя обязанной пообщаться с собеседником дочери. – Мой муж уже много лет пишет только на бумаге. Прежде, когда денег не хватало, он писал мелом на стене. В писании на бумаге нет ничего пятнающего репутацию, особенно в наш просвещенный век. За бумагой будущее. Не так ли, Антония?
Антония послушно кивнула. На лице Виллани отразилось изумление.
– Простите, синьора, но ведь письмо – это священнодействие! Разве мы не называем Христа, Рождество которого сегодня празднуем, Логосом? Он есть Слово! Разве святой Джованни не съел книгу, дарованную ему ангелом? Разве не показалась она ему слаще меда? Неужто такая книга могла быть написана на бумаге?
– Синьор Виллани, вы кое о чем забыли, – не сдержалась Антония. – У святого Джованни потом болел живот.
– Разве в таком случае это не пресуществление? То, что было пергаментом во рту, стало бумагой в желудке. Нужно будет спросить у кардинала. Кстати, синьоры, могу я вас проводить домой?
Джемма с улыбкой отклонила предложение Виллани.
– Нас провожают синьор Гальярдо ди Америго с сыном, а также мой родственник Кьянфа. Они, наверно, уже заждались. Передайте мои поздравления синьоре Виллани.
Толстяк отвесил поклон, пройдясь шляпой по полу. Повернувшись к Джемме и Антонии спиной, он чуть не взвизгнул:
– Перуцци, дорогой мой, я вас всюду искал!
Антония все еще не могла подавить улыбку, склоняясь в реверансе перед отцом и сыном Америго, очень богатыми синьорами.
– Вы никогда еще не были столь очаровательны, – произнес старший Америго. – Погода сегодня скверная – значит, ваше очарование – только ваша заслуга. Сынок! – Синьор Америго с любезнейшей улыбкой отвесил сыну подзатыльник. – Разве синьорина Антония не прелестна?
– Что? А, да. Прелестна. Восхитительна! – Америго-младший поспешно поклонился. – Простите, я слушал вашего кузена. Он только что вернулся из Греции. Откуда конкретно вы вернулись, синьор Донати?
– Из Анатолии, – отвечал незнакомец. Значит, одним кузеном больше? – Из Бурсы, если уж быть совсем точным. Я ездил туда по делам торговли. Путешествие было приятным, но дома лучше, особенно в обществе прелестной кузины. – Он успел окинуть Антонию скучающим взглядом. – Пойдемте, синьоры. А то у меня вечером дела.
Они сошли с крыльца. Флоренция в те дни более походила на огромную стройку. Многие улицы были перекрыты – их мостили заново, спрямляли кривизну. Отцы города вздумали сделать Флоренцию похожей сверху на колесо – пусть Господь с небес видит, как от ступицы в центре расходятся идеально прямые спицы, и не сомневается в том, что город в надежных руках.
Они перепрыгивали лужи, образовавшиеся на месте выкорчеванных булыжников, и пробирались по деревянным настилам. Антония и думать забыла о своих проверенных способах отваживания женихов – молодой Америго, захваченный рассказом кузена Кьянфы о собственных похождениях в христианском городе Бурса, вовсе не обращал на девушку внимания, и ни докучные попытки синьоры Алигьери сменить тему, ни периодические тычки Америго-старшего не возымели действия. Таким образом, Антонии не пришлось пятнать собственную репутацию умными речами, и она добралась до дома, ни разу не вызвав недовольства матери. Кузен Кьянфа вызывал у девушки неприязнь, однако странным образом она была ему благодарна. Пожалуй, стоит звать его в гости всякий раз, когда заявляется очередной соискатель. Правда, кузен Кьянфа вряд ли согласится отвлекать внимание молодых людей бесплатно.
Попрощавшись с провожатыми, Джемма и Антония вошли в дом, где родился Дуранте Алигьери. На двери был нарисован фамильный герб. Наполовину зеленое, наполовину черное поле посередине пересекала серебряная полоска. Антония считала герб верхом изящества; Джемма находила его маловыразительным. Они вошли через дверь пристройки, появившейся в тот год, когда Данте вступил в гильдию врачей и аптекарей. Медицина его не интересовала, однако во Флоренции для того, чтобы принимать участие в общественной жизни, требовалось принадлежать к какой-нибудь гильдии. Вступление в гильдию врачей и аптекарей, вкупе со вступлением в брак (невесту выбирал отец), позволило Данте заняться политикой, которая впоследствии обрекла его на изгнание.
Как и весь город, дом подвергся реконструкции. Теперь, когда имя Алигьери было реабилитировано, Джемма заняла четырехэтажную башню и к ней пристраивала комнату за комнатой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230
– По-моему, вы не там ищете виновного. Поговорите лучше с парфюмерами Виллорези, – произнесла Антония.
– Дьяволы! Грабители! Если бы люди не ленились мыться, им бы не понадобились всякие там отдушки и наш пергамент остался бы при нас. – (Парфюмеры часто жгли пергамент, чтобы изготовить духи.) Виллани продолжал: – Проклятые уничтожители книг! Что может быть гнуснее, чем сжечь книгу?
– Абсолютно ничего, – кивнула Антония.
– Тогда прошу вас, перестаньте уничтожать книгу, что зародилась в моей голове. Мне нужен пергамент! Я предпочитаю писать на пергаменте! Всякий раз, когда переворачиваешь страницу, она прямо-таки громыхает. Слова мои столь зловещи – зловещи, но не претенциозны, – что подобный шум кажется вполне уместным. Словно сам Юпитер подает голос. Увы, вместо пергамента я вынужден писать на бумаге. Горе мне! – Виллани брезгливо поежился и замахал перед собой руками, словно прогоняя муху. – А что есть бумага? Трава. Конопля. Вареные тряпки. Куски животных, которые и Минос не стал бы есть. Клянусь, мне даже прикасаться к бумаге противно. Наверняка через бумагу и чуму подхватить недолго.
– Ну что вы! – вмешалась Джемма. Она успела закончить свои разговоры и теперь считала себя обязанной пообщаться с собеседником дочери. – Мой муж уже много лет пишет только на бумаге. Прежде, когда денег не хватало, он писал мелом на стене. В писании на бумаге нет ничего пятнающего репутацию, особенно в наш просвещенный век. За бумагой будущее. Не так ли, Антония?
Антония послушно кивнула. На лице Виллани отразилось изумление.
– Простите, синьора, но ведь письмо – это священнодействие! Разве мы не называем Христа, Рождество которого сегодня празднуем, Логосом? Он есть Слово! Разве святой Джованни не съел книгу, дарованную ему ангелом? Разве не показалась она ему слаще меда? Неужто такая книга могла быть написана на бумаге?
– Синьор Виллани, вы кое о чем забыли, – не сдержалась Антония. – У святого Джованни потом болел живот.
– Разве в таком случае это не пресуществление? То, что было пергаментом во рту, стало бумагой в желудке. Нужно будет спросить у кардинала. Кстати, синьоры, могу я вас проводить домой?
Джемма с улыбкой отклонила предложение Виллани.
– Нас провожают синьор Гальярдо ди Америго с сыном, а также мой родственник Кьянфа. Они, наверно, уже заждались. Передайте мои поздравления синьоре Виллани.
Толстяк отвесил поклон, пройдясь шляпой по полу. Повернувшись к Джемме и Антонии спиной, он чуть не взвизгнул:
– Перуцци, дорогой мой, я вас всюду искал!
Антония все еще не могла подавить улыбку, склоняясь в реверансе перед отцом и сыном Америго, очень богатыми синьорами.
– Вы никогда еще не были столь очаровательны, – произнес старший Америго. – Погода сегодня скверная – значит, ваше очарование – только ваша заслуга. Сынок! – Синьор Америго с любезнейшей улыбкой отвесил сыну подзатыльник. – Разве синьорина Антония не прелестна?
– Что? А, да. Прелестна. Восхитительна! – Америго-младший поспешно поклонился. – Простите, я слушал вашего кузена. Он только что вернулся из Греции. Откуда конкретно вы вернулись, синьор Донати?
– Из Анатолии, – отвечал незнакомец. Значит, одним кузеном больше? – Из Бурсы, если уж быть совсем точным. Я ездил туда по делам торговли. Путешествие было приятным, но дома лучше, особенно в обществе прелестной кузины. – Он успел окинуть Антонию скучающим взглядом. – Пойдемте, синьоры. А то у меня вечером дела.
Они сошли с крыльца. Флоренция в те дни более походила на огромную стройку. Многие улицы были перекрыты – их мостили заново, спрямляли кривизну. Отцы города вздумали сделать Флоренцию похожей сверху на колесо – пусть Господь с небес видит, как от ступицы в центре расходятся идеально прямые спицы, и не сомневается в том, что город в надежных руках.
Они перепрыгивали лужи, образовавшиеся на месте выкорчеванных булыжников, и пробирались по деревянным настилам. Антония и думать забыла о своих проверенных способах отваживания женихов – молодой Америго, захваченный рассказом кузена Кьянфы о собственных похождениях в христианском городе Бурса, вовсе не обращал на девушку внимания, и ни докучные попытки синьоры Алигьери сменить тему, ни периодические тычки Америго-старшего не возымели действия. Таким образом, Антонии не пришлось пятнать собственную репутацию умными речами, и она добралась до дома, ни разу не вызвав недовольства матери. Кузен Кьянфа вызывал у девушки неприязнь, однако странным образом она была ему благодарна. Пожалуй, стоит звать его в гости всякий раз, когда заявляется очередной соискатель. Правда, кузен Кьянфа вряд ли согласится отвлекать внимание молодых людей бесплатно.
Попрощавшись с провожатыми, Джемма и Антония вошли в дом, где родился Дуранте Алигьери. На двери был нарисован фамильный герб. Наполовину зеленое, наполовину черное поле посередине пересекала серебряная полоска. Антония считала герб верхом изящества; Джемма находила его маловыразительным. Они вошли через дверь пристройки, появившейся в тот год, когда Данте вступил в гильдию врачей и аптекарей. Медицина его не интересовала, однако во Флоренции для того, чтобы принимать участие в общественной жизни, требовалось принадлежать к какой-нибудь гильдии. Вступление в гильдию врачей и аптекарей, вкупе со вступлением в брак (невесту выбирал отец), позволило Данте заняться политикой, которая впоследствии обрекла его на изгнание.
Как и весь город, дом подвергся реконструкции. Теперь, когда имя Алигьери было реабилитировано, Джемма заняла четырехэтажную башню и к ней пристраивала комнату за комнатой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230