Некоторые из собравшихся с ним уже встречались, ведь когда-то это человек
выступал в качестве представителя нашей Корпорации.
Тростью Немуро Нишитцу указал на молодого человека, стоявшего сбоку от
занимающего всю заднюю стену экрана.
- Джиро! - позвал он.
Японец, которого Нишитцу назвал Джиро, поспешил нажать на выключатель,
и свет в конференц-зале погас. Где-то сзади мигнул диапроектор, и на экране
появилось изображение - обнаженный по пояс мускулистый человек, черные
волосы стянуты на затылке резинкой, в руках - базука. Сверху крупными
красными буквами шла надпись по-английски: "БРОНЗИНИ В РОЛИ ГРАНДИ"
В ту же секунду сидевшие до этого с каменными лицами японцы оживились.
Кто-то заулыбался, раздались аплодисменты и даже свист.
По рядам собравшихся пронеслось имя, голоса повторяли его снова и
снова, пока не слились в единый гул:
- Гранди! Гранди! Гранди!
Немуро Нишитцу улыбнулся. Во всем мире люди, от обитателей жалких лачуг
до владельцев роскошных дворцов, увидев это лицо, реагировали одинаково, и
американцы не станут исключением.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Когда все закончилось, погибшие были похоронены, а последние
иностранные солдаты выдворены с территории, в течение трех декабрьских дней
именовавшейся Оккупированной Аризоной, мировая общественность сошлась лишь в
одном - Бартоломью Бронзини в этом винить не приходилось.
Сенат Соединенных Штатов принял официальную резолюцию, где Бронзини
объявлялся невиновным, а президент посмертно наградил его Почетной Медалью
Конгресса, и выделил для похорон место на Арлингтонском Мемориальном
кладбище. И это несмотря на то, что Бронзини никогда не служил в рядах
американских вооруженных сил и не занимал официальных постов.
Многим идея с Арлингтоном пришлась не по вкусу, но президент твердо
стоял на своем. Он знал, что шумиха вскоре уляжется, разве что кто-нибудь
нечаянно обнаружит останки Бронзини. Однако этого, к счастью, не произошло.
В тот день, когда стрелки часов начали отсчитывать последнюю неделю
отведенной ему жизни, Бартоломью Бронзини на мотоцикле "Харли-Дэвидсон"
влетел в ворота студии Дворф-Стар - его собранные в пучок волосы развевались
по ветру, а из-за отворота кожаной куртки выглядывала прозрачная папка со
сценарием.
Никто и не пытался его остановить - охранник знал Бронзини в лицо.
Впрочем, оно было знакомо каждому. Вот уже много лет фотографию Бронзини
можно было заметить на афишах, рекламных щитах или обложках журнала почти в
любой стране мира.
Бартоломью Бронзини знали все, и в то же время никто.
Сидевшая в вестибюле секретарша попросила у него автограф. Когда
девушка пододвинула ему закапанную горчицей салфетку, Бронзини добродушно
хмыкнул.
- Есть что-нибудь белое? - проговорил он ровным, чуть гнусавым голосом.
Вскочив с места, секретарша торопливо стянула с себя трусики.
- Достаточно белые, мистер Бронзини? - радостно прощебетала она.
- Вполне подойдут, - ответил тот, ставя росчерк на теплой на ощупь
ткани.
- Пожалуйста, напишите "Для Карен".
Бронзини поднял взгляд на девушку.
- Карен - это вы?
- Моя подруга. Нет, правда.
Машинально дописав сверху "Для Карен", Бронзини протянул трусики
секретарше. На лице его появилась застенчивая улыбка, однако взгляд карих
глаз оставался совершенно непроницаем.
- Надеюсь, у вашей подруги с чувством юмора все в порядке, - сказал он,
глядя, как девушка пожирает надпись восторженным взглядом.
- Какой подруги? - непонимающе спросила секретарша.
- Неважно, - вздохнул Бронзини. Никто не признавался, что берет
автограф для себя, только маленькие дети. Иногда Бартоломью Бронзини
казалось, что только они и есть настоящие его поклонники. Особенно в эти
дни.
- Может, скажете Берни, что я уже здесь? - напомнил Бронзини. Чтобы
привлечь внимание девушки, ему пришлось щелкнуть пальцами у нее перед лицом.
- Да-да, конечно, мистер Бронзини, - ответила секретарша, выйдя,
наконец, из транса. Протянув руку, она нажала кнопку селектора. - Он
приехал, мистер Корнфлейк.
Затем секретарша снова подняла взгляд на гостя.
- Проходите прямо к нему, мистер Бронзини. Вас уже ждут.
Вытащив из-за пазухи сценарий, Бартоломью Бронзини повернул в коридор,
украшенный по стенам побегами папоротника. Зеленые ветки были увиты дорогими
рождественскими гирляндами. Несмотря на то, что украшения из золота и
серебра - явно ручная работа, выглядит все это как-то липко, подумал
Бронзини. А нет ничего более липкого, чем Рождественская пора в Южной
Калифорнии.
Уже не в первый раз за свою долгую карьеру Бронзини подумал, что жизнь
занесла его далековато от Филадельфии. В его родном городе снег не царапал
кожу.
Бронзини вошел в роскошно обставленный конференц-зал студии Дворф-Стар
без стука. Никому бы и в голову не пришло ожидать, что Бартоломью Бронзини
станет стучать, или, скажем, вдруг заговорит по-французски, а на банкете не
перепутает вилку для салата с рыбной, словом, все, что свойственно
культурному человеку, с ним не ассоциировалось. Его образ неизгладимо въелся
в общественное сознание, и, никакие слова и поступки Бронзини уже не могли
его изменить. Научись он исцелять рак, люди сказали бы, что Бронзини нанял
для этого специального доктора, лишь бы добавить себе популярности. С другой
стороны, если бы он вдруг подпрыгнул, и принялся качаться на люстре, никто
бы и глазом не моргнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97