ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
..
— А что наоборот?
— Я пришел просить вас, чтобы мне дали в походе какое-либо трудное задание.
— У вас есть обязанности по боевому расписанию, — сухо проговорил Светов. Батырев смутился.
— Да, я знаю... Но ведь бывают случаи особые, непредвиденные, — сказал он по-мальчишески горячо.
Светов посмотрел на Батырева на этот раз, казалось, с одобрением. Но ответил, хотя и мягко, однако не скрывая досады:
— Опять вы требуете для себя особого положения... Разве есть на «Дерзновенном» моряки, не желающие отличиться? А кто из них приходит к командиру без вызова, чтобы просить об этом?.. Идите-ка, займитесь делом.
Батырев спустился с мостика, оскорбленный и растерянный. «Попроситься разве на другой корабль, — мелькнула мысль, но он тут же остановил себя... — Эх, сделать бы такое, чтобы все ахнули, а потом сказать: «Как насчет ваты, Игорь Николаевич?»
Размышления его прервал посыльный матрос:
— Товарищ лейтенант, всюду ищу вас. Срочно вызывает штурман.
Батырев хлопнул себя ладонью по лбу и, взглянув на часы, опрометью побежал в штурманскую рубку.
...Качка усиливалась. Порядов, дважды посадив пятна на шинели, с трудом допил кофе. Светов, привычно ловко держа стакан, заметил:
— Вот вы считаете — излишне жестко и даже почти оскорбительно я с Батыревым говорил? А я думаю, иначе нельзя. Он должен понять, что служба на «Дерзновенном»— не жертва, не подвиг, а долг и честь.
На закате следующего дня на траверзе «Дерзновенного» открылось восточное побережье полуострова Скалистого, на котором заканчивался тысячекилометровый горный хребет, пересекающий с севера на юг При-океанье.
Светов с биноклем, висящим на ремне у груди, расхаживал по мостику. Лицо его, обрамленное заиндевевшим мехом шапки-ушанки, было озабоченным.
Привычно смотрел он, как возникла на горизонте зыбкая качающаяся полоса земли, как по мере приближения корабля она, вырастая, превратилась в отвесную каменную стену с зубчатыми вершинами, окутанными снеговыми облаками.
Издали эта стена, вся иссеченная трещинами, с белыми пятнами среди бурых зигзагообразных линий у подножья, напоминала гигантскую географическую карту. Светов и читал ее, как карту. Он знал, что черные трещины — не что иное, как глубокие ущелья, образующие узкие извилистые заливы—лабиринты, что белые пятна—открытые всем ветрам крохотные бухточки, непригодные для стоянки даже рыболовецких шаланд и баркасов, что бурые зигзаги — нагромождение упавших в океан обломков скал.
Суровой была приближавшаяся земля.Восточное побережье полуострова Скалистого — «Птичьи камни» было никем не тревожимым гнездили-щем бакланов, гагар и чаек. На отвесных склонах сопок, обращенных к океану, не-росло ни одного мало-мальски высокого дерева. Только чахлый кустарник держался на каменистых сопках, намертво вцепившись в голую землю, кустарник жизнеустойчивый и неприхотливый, как степная трава «перекати поле». В бухточках не было и признака человеческого жилья.
«Птичьи камни» не интересовали командование войск, оборонявших полуостров, так как они . не интересовали и Панкратова. Высадка здесь считалась невозможной.
Над океаном свирепел ветер. Волны обдавали палубу потоками воды. По временам проносились (будто кто-то с полярных широт вел обстрел океана по площадям) «снежные заряды», и тогда, кренясь и выпрям-
ляясь под ударами, «Дерзновенный» окутывался облаком игольчатой белой пыли.Эсминец продолжал идти к берегу. В воздухе появился свой самолет и рассеял на большом пространстве тысячи кусочков блестящей фольги. Это делалось с намерением помешать радиолокационным установкам противника. Светов ждал сумерек, чтобы, резко изменив курс, стремительно обогнуть полуостров и появиться внезапно по ту сторону гор. Там, на западном пологом и лесистом побережье, находилась военно-морская база «противника», там на незначительном расстоянии друг от друга было несколько гаваней, пригодных для стоянки кораблей. Там же располагалась . радиолокационная станция, которую Светов должен был обстрелять.
Неприветлив зимний океан. Краски воды блеклые. Не на чем остановиться взгляду, ничто не радует душу. Волны, волны! Их бег, всплески и шум бесконечно утомительны.
Но Светову все это по сердцу.Нельзя сказать, что он любуется океаном в такую непогоду. Даже в погожие солнечные дни, когда заштилевшая водная гладь сверкает неисчислимым количеством отраженных солнц, когда каждая капля морской воды похожа на драгоценный камень аквамарин, даже тогда Светов не любуется океаном. И все же он может часами смотреть па бегущие полны, па далекую черту горизонта. Здесь, только здесь, он живет полной жизнью. С океаном связаны все его мысли и чувства.
И сейчас Светов весь в напряжении. Зорко оглядывает океан и приближающуюся землю. Мало ли что может случиться, надо быть ко всему готовым.
На мостик поднялся Порядов. Он нахлобучил шапку на глаза и прижимал руками к лицу поднятый воротник шинели. Стараясь перекрыть шум ветра, Порядов почти прокричал:
— Что вы здесь мерзнете?.. Пойдемте в рубку. Ведь даже посредник там.
Светов неприметно улыбнулся. Конечно, из рубки все видно немногим хуже, чем с мостика. А все же только здесь, на ветру, осыпаемый ледяными брызгами, он по-настоящему чувствовал то, что называл про себя
«изюминкой моря». Наклонившись почти к самому уху Порядова, Светов сказал:
— В рубке, что в клетке... А здесь—воля!
«Дерзновенный» шел, казалось, прямо на скалу, издали напоминавшую рассеченную надвое медвежью голову. Чем ближе подходил к ней корабль, тем большим казалось расстояние между двумя ее половинами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174
— А что наоборот?
— Я пришел просить вас, чтобы мне дали в походе какое-либо трудное задание.
— У вас есть обязанности по боевому расписанию, — сухо проговорил Светов. Батырев смутился.
— Да, я знаю... Но ведь бывают случаи особые, непредвиденные, — сказал он по-мальчишески горячо.
Светов посмотрел на Батырева на этот раз, казалось, с одобрением. Но ответил, хотя и мягко, однако не скрывая досады:
— Опять вы требуете для себя особого положения... Разве есть на «Дерзновенном» моряки, не желающие отличиться? А кто из них приходит к командиру без вызова, чтобы просить об этом?.. Идите-ка, займитесь делом.
Батырев спустился с мостика, оскорбленный и растерянный. «Попроситься разве на другой корабль, — мелькнула мысль, но он тут же остановил себя... — Эх, сделать бы такое, чтобы все ахнули, а потом сказать: «Как насчет ваты, Игорь Николаевич?»
Размышления его прервал посыльный матрос:
— Товарищ лейтенант, всюду ищу вас. Срочно вызывает штурман.
Батырев хлопнул себя ладонью по лбу и, взглянув на часы, опрометью побежал в штурманскую рубку.
...Качка усиливалась. Порядов, дважды посадив пятна на шинели, с трудом допил кофе. Светов, привычно ловко держа стакан, заметил:
— Вот вы считаете — излишне жестко и даже почти оскорбительно я с Батыревым говорил? А я думаю, иначе нельзя. Он должен понять, что служба на «Дерзновенном»— не жертва, не подвиг, а долг и честь.
На закате следующего дня на траверзе «Дерзновенного» открылось восточное побережье полуострова Скалистого, на котором заканчивался тысячекилометровый горный хребет, пересекающий с севера на юг При-океанье.
Светов с биноклем, висящим на ремне у груди, расхаживал по мостику. Лицо его, обрамленное заиндевевшим мехом шапки-ушанки, было озабоченным.
Привычно смотрел он, как возникла на горизонте зыбкая качающаяся полоса земли, как по мере приближения корабля она, вырастая, превратилась в отвесную каменную стену с зубчатыми вершинами, окутанными снеговыми облаками.
Издали эта стена, вся иссеченная трещинами, с белыми пятнами среди бурых зигзагообразных линий у подножья, напоминала гигантскую географическую карту. Светов и читал ее, как карту. Он знал, что черные трещины — не что иное, как глубокие ущелья, образующие узкие извилистые заливы—лабиринты, что белые пятна—открытые всем ветрам крохотные бухточки, непригодные для стоянки даже рыболовецких шаланд и баркасов, что бурые зигзаги — нагромождение упавших в океан обломков скал.
Суровой была приближавшаяся земля.Восточное побережье полуострова Скалистого — «Птичьи камни» было никем не тревожимым гнездили-щем бакланов, гагар и чаек. На отвесных склонах сопок, обращенных к океану, не-росло ни одного мало-мальски высокого дерева. Только чахлый кустарник держался на каменистых сопках, намертво вцепившись в голую землю, кустарник жизнеустойчивый и неприхотливый, как степная трава «перекати поле». В бухточках не было и признака человеческого жилья.
«Птичьи камни» не интересовали командование войск, оборонявших полуостров, так как они . не интересовали и Панкратова. Высадка здесь считалась невозможной.
Над океаном свирепел ветер. Волны обдавали палубу потоками воды. По временам проносились (будто кто-то с полярных широт вел обстрел океана по площадям) «снежные заряды», и тогда, кренясь и выпрям-
ляясь под ударами, «Дерзновенный» окутывался облаком игольчатой белой пыли.Эсминец продолжал идти к берегу. В воздухе появился свой самолет и рассеял на большом пространстве тысячи кусочков блестящей фольги. Это делалось с намерением помешать радиолокационным установкам противника. Светов ждал сумерек, чтобы, резко изменив курс, стремительно обогнуть полуостров и появиться внезапно по ту сторону гор. Там, на западном пологом и лесистом побережье, находилась военно-морская база «противника», там на незначительном расстоянии друг от друга было несколько гаваней, пригодных для стоянки кораблей. Там же располагалась . радиолокационная станция, которую Светов должен был обстрелять.
Неприветлив зимний океан. Краски воды блеклые. Не на чем остановиться взгляду, ничто не радует душу. Волны, волны! Их бег, всплески и шум бесконечно утомительны.
Но Светову все это по сердцу.Нельзя сказать, что он любуется океаном в такую непогоду. Даже в погожие солнечные дни, когда заштилевшая водная гладь сверкает неисчислимым количеством отраженных солнц, когда каждая капля морской воды похожа на драгоценный камень аквамарин, даже тогда Светов не любуется океаном. И все же он может часами смотреть па бегущие полны, па далекую черту горизонта. Здесь, только здесь, он живет полной жизнью. С океаном связаны все его мысли и чувства.
И сейчас Светов весь в напряжении. Зорко оглядывает океан и приближающуюся землю. Мало ли что может случиться, надо быть ко всему готовым.
На мостик поднялся Порядов. Он нахлобучил шапку на глаза и прижимал руками к лицу поднятый воротник шинели. Стараясь перекрыть шум ветра, Порядов почти прокричал:
— Что вы здесь мерзнете?.. Пойдемте в рубку. Ведь даже посредник там.
Светов неприметно улыбнулся. Конечно, из рубки все видно немногим хуже, чем с мостика. А все же только здесь, на ветру, осыпаемый ледяными брызгами, он по-настоящему чувствовал то, что называл про себя
«изюминкой моря». Наклонившись почти к самому уху Порядова, Светов сказал:
— В рубке, что в клетке... А здесь—воля!
«Дерзновенный» шел, казалось, прямо на скалу, издали напоминавшую рассеченную надвое медвежью голову. Чем ближе подходил к ней корабль, тем большим казалось расстояние между двумя ее половинами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174