Он ведь отец Мити, мужа моего. Не намного сынка, видно, и переживет. Рак у него, Глеба, в легких. Резали, да толку: как открыли, так и закрыли — заражено все. Денечки считаные.
— А он знает?
— Как не знать?! До белого колена дошел — чувствует. Поэтому и озлился на весь ясный свет. Сердце крепкое, оно и держит. Другой кто помер бы давно, а этот тянет, работает еще. Только нельзя нынче на всех людей лютиться: война, горе к каждому и так со всех сторон лезет...
Мария Михайловна поила его чаем и киселями из своих ягод, приставала с разговорами и расспросами, жаловалась на вдовью долю. Прибегал из школы сияющий, рыженький, точно сыроежка, Юрка — совсем непохожий па мать и тоже требовал рассказов про войну, заставлял рисовать самолеты и танки. Заглянул как-то Зайцев, второй квартирант, работавший фотографом на базаре. Представился художником, предложил стопку водки. Тронутый общей заботой, Глеб рассказывал, охотно отвечал на вопросы, рисовал для Юрки танки, истребители, пушки. А сам все думал о том, что же ему предпринять.
Хорошо было Глебу днем, когда дом пустел и он оставался один, если не считать ленивой кошки Мурки, которая целыми сутками валялась, разбросавшись, в самых неподходящих местах. Глеб слушал звуки. Дом был полон ими: тикали ходики, шуршали сверчки за обоями у печки, вздыхали вымытые до бесцветия половицы, сухая яблоневая ветка царапалась в окно, иногда раздавались громкие голоса в переулке, отставший кусок железа на крыше гнулся под ветром и стучал о трубу.
Глеб не знал, что ему делать дальше, и не мог ничего придумать...
Однажды утром, когда Мария Михайловна, имевшая отгул за несколько ночных дежурств, затеяла по обыкновению приборку, которой была готова заниматься каждую минуту, Глеб спросил, почему не приходит Иннокентий Федосеевич.
— После гибели Мити не больно-то он меня и жалует. — Хозяйка невесело усмехнулась. — Считает, и я жить без мужа не должна, на внука — внимания ноль. Встретимся, губы раскатает и идет, не поздоровается ничуть. И на порог мой ни ногой — хоть в лоб расшиби!
— Да за что так?
— Виновата в том, что молода! Что ему доказывать? Бог с тобой, думаю. У тебя свои заботы, у меня — свои, Юрка вон — о нем главное внимание, человеком вырастить. А сама что? Думаю о себе в пустой постели: у мужа жила, как Христос за пазухой, все было, а только сказать если откровенно, что такое любовь, по совести говоря, и понять не успела. Сладкое это чувство, Глеба, но только если серьезно к нему отнестись и собой не дешевить, бабам его нынче роке, чем сахар по карточкам, отпускают. Тысяча вдов и очереди, п все молодые да красивые... Прости, заговорила тебя. Видишь, какой разговор пошел. В жизни нашей все бок о бок сплелось — и смерть и любовь.
— Понимаю.
— Вижу, что понимаешь. Хороший ты парен:.: слушаешь хорошо. И глаза добрые, не одну деваху небось с ума свел. Поправляйся, найдем тебе невесту чебоксарскую, - Мария Михайловна подмигнула ему темно-вишневым глазом, задорно рассмеялась и вышла.
И бвша у нее по-девичьи тонкая спина с четкой вертикальной ложбинкой, широкие подвижные бедра и крепкие икры. Глеб впервые заметил это. И потом, когда она вернулась и продолжила свою приборку и возню по хозяйству, он неотрывно следил за ней, подмечая и как ловко, в обтяжку, сидит на ее статной фигуре домашнее ситцевое платье, и как гибки все ее движения, и прекрасен поворот головы, бела шея и открытые по плечо полные руки. Девичья и женская красота чудесно сочетались в ней. Мария Михайловна перехватила его взгляд, но не смутилась и ответила ему смелым взглядом, в котором были и укор, и радость, и тревога. Она приблизилась неслышными шагами и, присев на край кровати, у изголовья, ласково провела рукой по лицу Глеба. Пахнуло свежестью и будто парным молоком. Пухлые губы ее полураскрылись, влажно блестели зубы. Она припечатала его на миг к подушже и резко встала.
Сказала спокойно, поправляя волосы:
— Ну вот, и выздоровел уже, слава богу...
Вечерами приходил Зайцев, маленький, серый, точно в пыли, человечек лет пятидесяти, эвакуированный из Жлобина на Урал и осевший в Чебоксарах. Зайцев появлялся неслышно. Он напоминал самодовольного и самоуверенного гнома. За светло-дымчатыми очками в железной оправе скрывались его прыткие, подвижные глаза, черные, с неяркой проседью волосы пышной бетховенской короной обрамляли высокий с залысинами лоб и падали па плечи. Зайцев гордился своими волосами, поминутно приглаживал и поправлял их, встряхивая легким коротким взмахом головы. Он любил поговорить, охотно рассказывал о себе: как, приехав в незнакомый город, не растерялся, устроился ретушером негативов, а потом стал, по его словам, полноправным акционером фотоателье. Фотография, конечно, не основное: прежде всего он художник, истинный талант вылезет всегда, дали из болота. Зайцев говорил, упиваясь звуками своего хорошо поставленного голоса, а его руки с темно-коричневыми от проявителя пальцами и плоскими квадратными ногтями все время двигались, что-то ощупывали, тормошили, перебирали. Они казались самостоятельными живыми существами.
Базанов понял сразу: он мало интересует Зайцева, просто тому нужен собеседник, которому он мог бы излагать свои завиральные идеи.
— Не случайно мужчин называют сильным полом,—вещал Зайцев. — Чем силен, например, я? Как Самсон — волосами? Нет! Я силен мастерством художника, которое отличает меня от других. А ты? Ты силен молодостью, привлекательностью. — Зайцев откидывал голову и подносил к глазу ладонь, сложенную трубкой. — У тебя, если присмотреться, запоминающееся лицо, несколько асимметричное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261