— Пожалел бы ты меня, Гриша, а?
— Холодна?— притворно удивился парикмахер.— Так что же? Мигом сделаем кипяток,— и он опять исчез.
— Глеб Семенович, не хандрите,— сказал Зыбин,— побрейтесь, наденьте бодрую улыбку. Это все, что мы пока можем. Мы — живы, к черту мрачные мысли!
— И как это вы обо всем догадываетесь?
— Профессионально.
— Признаешься, а вы в очерк все мои мысли вставите. Или — не дай аллах! — еще роман напишете.
— Понаблюдаю за вами и действительно за роман засяду. Розовая мечта всех газетчиков — уйти хоть разок в литературу.
— Вы меня пугаете.
— А вы нервничаете? Почему?
— Нервничаю — следовательно, существую.
— А будет ли сегодня рассказ?
— Ждете?
— Жажду.
— Теперь я буду осторожным.
— Простите, — появившийся Гриша, сияя от возбуждения, снова принялся намыливать щеки Зыбина. — Задержался я не просто, а земляка встретил. Наш — днепропетровский. Застрял, как и я, в Ташкенте, знаете, семья, проблемы. С пятым инфарктом пожаловал. Что? Он их щелкает, как орехи. А в промежутках детей делает. Торопится. Что? Я и говорю, так и надо. Пять детей — пять инфарктов... Вас не беспокоит? Беспокоит? Сейчас мы мигом сделаем, мигом направим. Между прочим, большой приток больных. Модная болезнь, а? Раньше ничего и не знали, сердечный приступ — и все. Жив — жив, не жив — значит, не жив. А теперь все эти приборы, все эти аппараты и препараты... У вас очень твердый волос, простите. К вашему волосу нужна особая бритва. Так у меня она и есть — «золинген», трофеи наших войск, знаете ли... Но дети, дети — цветы жизни! Не давайте им слишком распускаться, очень правильно это острят. Мой младшенький — сорванец, знаете ли, не в отца, нет. Жена говорит ему: не будешь меня слушаться, Ленечка, я заболею и умру. Умру — ничего себе юмор, а? Не очень она у меня и умная, да? Мальчишка выслушал и обрадовался: я, значит, буду в школе молоко бесплатно получать. Почему бесплатно? Как сирота. Какой же ты, негодяй, сирота, ведь папочка у тебя остается, и братики, и сестричка! Дала ему подзатыльник, другой, а он заявляет: детей бить нельзя, советская власть не простит вам этого... Откуда берутся такие, я вас спрашиваю? При чем тут советская власть? Ну, как?
— Замечательно, — сказал Зыбин. — Спасибо, Гришенька.
— Ничего не стоит. Я вот сейчас вас проодеколоню, так все наши женщины...
— Только моим, — поспешил предупредить Зыбин. — Возьмите в тумбочке.
— О, «шипр» — это нам известно. Это таки неплохой одеколон. С ним исключительно я работал в Днепропетровске. У меня была своя клиентура, не очень много, но хватало — всегда к Грише очередь... Ну, а вы все-таки отказываетесь броцца?
— Завтра,— сказал Глеб.
— Это как вам угодно. Можно, конечно, и завтра. У вас, между прочим, отличная палата, лучшая на отделении. И всего двое — это тоже хорошо. А то когда больных десять, один говорит: откроем форточку, а девять обязательно отказываются, ибо они мерзнут И боятся застудиться. Они всегда боятся — таких большинство, знаете. Правда, и здесь, как я помню, стояло как-то четыре кровати. А уж три — почти всегда. Будьте здоровы. Я зайду к вам завтра. Не выбрасывайте, пожалуйста, газеты: мне так нужна бумага. Всего вам хорошего...
— Так будет рассказ? — повторил Зыбин.
— Если будет бессонница, — ответил Глеб.
— Итак, утром следующего дня после приезда в Ташкент я пошел на Пушкинскую улицу к Пира-довым. И сразу же нашел их: эту фамилию и этот дом на Пушкинской знали все.
Не характерный для Ташкента тех лет низкий штакетник открывал взорам прохожих большой, странной архитектуры двухэтажный особняк, состоявший, наверное, из десятка застекленных и открытых веранд, каких-то пристроек, выпячивающихся во все стороны, как колонии полипов, крылечек, кладовочек и совсем уж непонятного назначения коробов — для комнаты слишком маленьких, для ящиков, пожалуй, слишком больших.
В тот день снова шел мелкий дождь. Водяная пыль висела в воздухе, собиралась капельками на ветвях деревьев, расквашивала лёссовую пыль под ногами, стушевывала окрестности. И хотя было тепло, город казался мне, как и в день приезда, унылым, маленьким и однообразным.
Открыв калитку, косо висевшую на одной петле, я вошел во двор и направился через сад к дому. Никто не встретился на пути, и только у самой входной двери,под козырьком, навстречу мне поднялась огромная бульдожиха и, приветливо виляя хвостом-обрубком, лизнув руку, любезно проводила в дом. Я прошел полутемным коридором — слабый свет шел из стеклянного люка над головой,— толкнул еще одну дверь и оказался в совершенно круглой, как цирковая арена, комнате. В центре ее, под световой дырой в потолке, стоял круглый стол, заваленный разной высоты стопками книг. По всей окружности комнаты располагались двери, их было шесть-семь, не меньше. Между ними, от пола до потолка, — стеллажи с книгами. Книги лежали на креслах и стульях, громоздились на полу, закрывали до половины широкий подоконник единственного окна, выходящего в сад.
Бульдожиха, проклацав когтями по темно-коричневым половицам, открыла лапой одну из дверей и, окинув меня внимательным взглядом добрых и задумчивых, почти человеческих глаз, скрылась за ней.
— Кого ты привела, Рози? — раздался голос откуда-то слева.
Я оглянулся.Справа приоткрылась дверь, мелькнула кудрявая детская голова и сверкнули угольками быстрые глаза.
Басовито гавкнула уже где-то далеко за стеной бульдожиха.В комнате, словно по мановению волшебной палочки, появилась маленькая щуплая старушечка — иначе не скажешь, — седая, аккуратная, доброжелательная, как фея -из сказки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261