Она шла по ступенькам, чуть подобрав подол
длинного платья, и перила рядом с ней наверняка были гладкими и ледяными.
Каменными были перила. А мои ладони еще помнили дерево, дерево этих же
перил пятиминутной давности...
Шутки шутишь, Дом, Дом-на-Перекрестке? Мы бродим, мечемся, спешим, а
ты стоишь и поджидаешь всех нас, и твоя вечная изменчивость хранит внутри,
в самой сердцевине, некий тайный зародыш...
Чем прорастешь, Дом, Дом-на-Перекрестке?!.
...Я смотрел вслед Предстоящей, а за моей спиной молчала стена с
обоями в цветочек, стена без всяких признаков окна с витражами, но я знал,
что там, снаружи, занимается рассвет.
Иначе бы Она не ушла.
- До заката, Предстоящая, - прошептал я и вновь почувствовал, что
мерзну.
- До заката, Мифотворец...
В Доме было ужасно холодно.



2

Я вернулся в свою комнату, мрачно подмигнул просиявшему тюльпану и
открыл тумбочку у кровати, где у меня еще оставалось с полбутылки
хиразского бальзама. Темно-топазовый, чуть горчит, тридцать две травы в
настое, а крепость...
Такую крепость не в одиночку штурмовать... Я подумал, вытащил пробку
и двинулся на приступ.
...Пятый глоток настроения не улучшил, но ощутимо добавил тепла в
окружающую сырость. Зря все-таки Лайна назвала меня Мифотворцем. Ведь
знает же, что не люблю, и я знаю, что она знает, и тем не менее...
Шестой глоток. Седьмой. Я попытался расслабиться и вспомнить, какой
покорно-томительной любовницей бывает хрупкая Лайна, Предстоящая
Матери-Ночи Ахайри, но в голову упрямо лезло совсем другое: пинки,
теряющее чувствительность тело, смех разгоряченной толпы, в которую
судорожно швырял бесполезные слова чужак по имени Сарт... Я только что
выпал из своего, привычного мира, я еще не успел понять, что Тяжелое Слово
Магистра Сарта здесь, в этом простом и старом существовании, превратилось
в горсть побрякушек, раздавленных в крошку сандалиями зевак. Я еще жил
тем, о чем не хочу рассказывать - не здесь, не сейчас - и не научился пока
жить заново. Пинки, смех, стыд - и порог неизвестно откуда взявшегося
Дома, шелест убегающих ног позади, и - глаза, внимательные, оценивающие
глаза Лайны-Предстоящей...
Временами я ненавидел эти глаза. Мне казалось, что в них
сосредоточилась вся тяжесть здешнего практичного бытия, где тщательно
продуманные чудеса отмеряются по чайной ложке для здоровья тупеющего
человечества; и мы - личные Мифотворцы Предстоятелей - укладываем
иллюзорные кирпичи легенд, лжи, сказок, чтобы люди могли жрать, спать,
размножаться и изредка, на сон грядущий, тешить ожиревший разум словами о
том, чего нет и не может быть...
Мой бедный, глупый ночной всадник! Ты же знал, верил, ты был готов
испугаться, ты испугался почти радостно, ты так и не понял, что это твой
сладкий ужас вырос перед твоим конем!.. А я лишь помог, помог нелепо,
случайно, я ощутил твой страх и помог ему принять форму - и лишь я видел,
что конь, глупое животное, вставал на дыбы, повинуясь власти поводьев и
обиженно выкрикивая свои конские проклятия...
Ничего не видел конь. И поэтому не понимал жгучей боли в разрываемом
рту. Он не знал, что он должен увидеть. Кони не молятся в храмах Ахайри. А
люди молятся. Люди верят. Люди знают, кто может встретиться им в ночи.
Некоторые даже видели саму Темную Мать, когда она несется по заброшенным
дорогам, гоня упряжку крылатых вепрей...
Меня всегда интересовало, какому болвану первому пришла в голову идея
свиньи с крыльями?!. И почему они - люди, а не свиньи, хотя иногда и
весьма похожие друг на друга - почему они не смеются, а боятся?!.
Не положено Мифотворцу думать о таких вещах. Традиция есть традиция.
А я думал. И втайне посмеивался. Если не злился.
В конце концов, я был чужой. Первый чужой в Доме. Спасибо Лайне -
учуяла, высмотрела талант...
Первый - и, наверное, последний.
Я пил бальзам и еще не знал, что я уже действительно - последний.
Только не в этом смысле.
Я сидел, смачивая губы пряной жидкостью, и с каким-то мазохистским
удовольствием мурлыкал себе под нос один и тот же куплет старой,
полузабытой песенки, по многу раз повторяя каждую строку...

Среди бесчисленных светил
Среди бесчисленных светил
Я вольно выбрал мир наш строгий,
И в этом мире полюбил
Одни веселые дороги...



3

- ...Иди в мир. Пройдешь через нижний зал, потом по коридору, третья
комната; дверь рядом с кроватью под балдахином. Кровати может и не быть,
но дверь там одна, так что не ошибешься... И поторапливайся, Дом тебя
побери!..
Я еще не окончательно проспался, упрямые остатки хмеля бродили в
налитой свинцом голове, но шершавый голос выдергивал меня из забытья, и я
не сразу сообразил, что этот властный, озабоченный, пренеприятнейший голос
принадлежит Лайне.
И совсем не похож на обычный, повседневный (или повсенощный?)
хрустальный голосок Лайны-Предстоящей.
- Выйдешь в город и направишься к храму Эрлика, Зеницы Мрака. У
Трайгрина, его Предстоятеля, новая забота. Пророк у них на площади об
явился. Говорит, нет Бога Смерти, и смерти нет, но есть жизнь вечная... А
эти остолопы рты разинули и слушают! Пойди, разберись...
К голосу Лайны вернулись звонкость и прозрачность, но в нем изредка,
как вертлявые угри в чистой воде, проскальзывали визгливые нотки базарной
торговки. Я улыбнулся в подушку, не успев понять, что делаю, но успев
спрятать улыбку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47