Однако удар пришелся ему лишь в бедро, и его не
хватило даже на то, чтобы свалить охранника с ног. Сказывались усталость и
ранения.
По счастью, или по глупости, но я был принят им за обыкновенного
воришку, поэтому в одной руке он по-прежнему держал всего лишь дубинку, а
в другой - рацию. В связи с этим некоторая свобода маневра у меня еще
оставалась.
Я тут же перевернулся на бок, параллельно подсекая противника ногами.
На этот раз тот грохнулся. Я быстро поднялся на колени и сильно ударил его
кулаком между ног. Он взвыл, а я, вырвав у него из руки дубинку, плашмя
нанес ею два сильных удара по животу, после чего бросил куда-то в угол.
Вскочив, я оказался нос к носу с блондинкой. На лице у нее застыло
выражение ужаса. Надо было срочно бежать, но я не удержался от соблазна.
Схватившись рукой за вырез ее зеленого платья, я резко рванул его вниз и
на себя. С громким треском платье порвалось и шикарные груди выскочили на
волю.
- Коза вонючая! - на моем лице появилось некоторое подобие улыбки,
которого она наверняка не увидела, так как в этот момент я уже мчался
вверх по лестнице. Хотя, конечно, груди стоили того, чтобы задержаться и
посмотреть на них подольше. Может быть, даже не только посмотреть.
Поэтому, оказавшись в вестибюле, я с некоторой грустью растолкал
парочку милиционеров, как раз собравшихся спускаться по лестнице. Уж
они-то там внизу своего не упустят! Однако они, к некоторому моему
удивлению, почему-то решили пропустить столь дивное зрелище и, заорав
"Стой!", устремились в погоню за мной, на ходу доставая из кобуры
пистолеты.
Ближайший ко мне выход из здания вокзала вел на перрон. Я рванулся
туда, маневрируя между людьми, собравшимися в зале ожидания. Я рассчитывал
на то, что в такой толчее - вскоре прибывал поезд на Москву, - стрелять не
будут. Так оно и оказалось.
Выскочив на перрон, я окинул его взглядом. По ближайшему ко мне пути
медленно катил маневровый тепловоз. Я метнулся к нему и вскочил на заднюю
подножку, уцепившись за перила, благо располагалось все это достаточно
низко.
У таких тепловозов кабина находится сзади, там же и дверь в нее. Я
поднялся на площадку и вбежал к машинистам.
- Гони! - громко заорал я, как только оказался в кабине.
Машинист и его помощник с удивлением посмотрели на меня. Рука
машиниста лежала на рычаге управления - нечто подобное есть и в трамваях,
- горизонтальное полукольцо, по которому ходит ручка. Все это хитрое
сооружение называется мудреным словом, которое я в тот момент почему-то
забыл. Но это совсем не помешало мне отшвырнуть машиниста в сторону, так
что он упал на пол кабины, и рвануть рукоятку. Тепловоз застонал, дернулся
и стал резко набирать ход. Я свирепо посмотрел в сторону помощника,
сидевшего с другой стороны кабины.
- Шевельнешься - убью! На пол!
Он выполнил мой приказ, даже не попытавшись хоть что-нибудь
предпринять.
- Я - страшный спецназовец - гроза женщин и мужчин, - решил я тем не
менее подкрепить свой новый имидж. Авось, ребята читают газеты.
- Эй, туда нельзя, - неуверенно произнес машинист, не поднимаясь с
пола. - Стрелку взрежем.
- Ух, сколько животов я взрезал, - свирепо ответствовал я. - Лежи,
гад, а не то и тебе это устрою.
- Как знаете, но там красный, - испуганно отреагировал он. - А дальше
смоленский идет. У нас автоматики нет. Лобовое будет.
Лобовое меня не устраивало. Я перевел ручку в обратное положение и
стал нашаривать ногой педаль тормоза. И опять ее там не оказалось - уже
второй раз на дню я ухитрялся совершать прогулку на экипаже со столь
недружелюбным принципом управления.
Внимательно посмотрев вокруг, тормоз я все-таки обнаружил - в обличии
красной рукоятки. Я потянул ее, раздался скрежет колес, и тепловоз,
задрожав, со страшным звуком остановился, хотя, правда, и не сразу. До
стрелки после того, как это произошло, оставалось, слава Богу, еще метров
пять свободного пути.
Я огляделся. Мы уже выехали за пределы вокзала в моем его понимании
как пассажира и находились теперь между ним и въездом на ветку, ведущую на
сортировочную станцию. Я попрощался со своими попутчиками:
- Благодарю за службу! Обоим присваиваю внеочередное звание "старший
соблазнитель трубопроводных войск".
Осчастливив их этим сообщением, я покинул тепловоз. Преследователей
нигде видно не было - по-видимому, поезда на этом направлении ходили не
очень регулярно. Я перебежал через пути и без помех скрылся в небольшой
рощице, которая росла рядом с сортировкой. Пройдя метров пятьдесят и
преодолев невысокую ограду, я оказался на улице, недалеко от автобусной
остановки.
Через две минуты, забравшись в первый же подошедший автобус, я
плюхнулся на сиденье, оттеснив от него какую-то старушку. Это было,
конечно, нехорошо, но не более нехорошо, чем было мне. По лицу у меня
текли слезы. Второй раз, как я себя помню. Первый был, когда мне впервые в
жизни отказали. Что вы фыркаете?! Конечно, Леночка!

Автобус завез меня в район новостроек на западном берегу Сторожки. К
этому моменту я почувствовал себя немного лучше. Как оказалось, я даже уже
мог ходить, не подкрепляя при этом каждый свой шаг неприличным медицинским
термином, и соображать, не сбиваясь при этом с каждой своей мысли на
леночкины ножки. А это, несомненно, был большой прогресс.
Выбравшись из автобуса на конечной остановке, я сел на скамеечку,
закурил и попытался привести себя в порядок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59