Но не сразу смог ответить. Только когда она уже чуть утомленно сказала «Слушаю» в третий раз и, похоже, собралась повесить трубку, он сумел наконец продавить сквозь горло её имя:— Ася…— Да… — немного удивленно сказал её голос.— Ася. Это, — он судорожно улыбнулся, точно она могла его видеть, — Валерий Вербицкий. Может быть, вы помните… такого?Пауза была едва уловимой.— Конечно, помню, — ровно сказал её голос.— Я звоню, потому что… похоже, не могу так больше жить. Давно не могу. Я хочу попросить у вас прощения.Ее голос не ответил.— Ни для чего, — спохватился и поспешно заговорил он. — Честное слово, ни для чего. Просто мне невмоготу дальше скрываться как ни в чем не бывало. Я давным-давно мучаюсь, честное слово. И вот надоумил один добрый человек. Взять да и позвонить, и просто сказать: простите меня.Он умолк.— Весной я прочитала вашу книгу, — произнес вдруг её голос. — «Совестливые боги». Мне очень понравилось, Андрей. Сейчас редко кто пишет настолько просто и от сердца. Либо заумь, либо кровь да помойки.Вербицкому показалось, что пол комнаты из-под него выдернули. Началось свободное падение. Но — свободное. Свободное!!!— Потом я посмотрела: она издана ещё в две втором. Неужели у вас с тех пор ничего?— Ничего, — хрипло подтвердил он, продолжая рушиться сквозь сигаретный дым.— Ужас, — сказал её голос. В нем не было ни грана издевки, только сочувствие. — Ужас, что творится…— Ася, нет! — панически крикнул он. — Вы не знаете ничего… — он готов был уговаривать её не прощать. Ему стало жутко, что она простит, не ведая, что именно прощает; и он так и останется НЕРАСКАЯННЫМ. — Мне сначала надо… так же невозможно!— Да я знаю все, Валерий, — сказал её голос. — Андрей мне рассказал давным-давно. И про ваш визит к нему в институт, и про портфель, и про излучатель… Знаю.Падение кончилось, и удар был страшен. Лязгнули зубы. Позвоночник хрустнул.— Он знал? — вырвалось у Вербицкого.Ее голос молчал.— Вы снова вместе? — тихо спросил Вербицкий.— Да.— Слава Богу, — облегченно вырвалось у него. С души будто свалился камень, о существовании которого Вербицкий даже не подозревал. Так давно носил, что привык и перестал замечать. — Слава Богу… Как же вы сумели?— Сначала было очень тяжело, — честно сказал её голос. — А потом мы снова повстречались… собственно, я к нему пошла. Вот как вы говорите — не могла больше жить в пустоте, и все. Думаю, была не была. Прогонит — так хоть буду точно знать, что не нужна. А он ждал. Так легко получилось… — она коротко, глубоко вздохнула. — Целый вечер, помню, сидели на кухне и все рассказывали друг дружке. Каялись. И в тот же вечер друг дружку простили. И, знаете, было бы ужасно, если бы не простили. Так и не узнали бы, насколько от всего происшедшего стали умнее, добрее, тверже… — голос запнулся на миг. — Да, собственно, если бы не простили, то и не стали бы. Это очень трудно объяснить. А приходите в гости, Валера.Пол опять разъялся, и воздух засвистел в ушах.— Ася…— Это никакая не вежливость, — сказал её голос. — Нелепо нам было бы после всего быть вежливыми. Я серьезно.— Но… Андрей…— Андрей будет рад. Вы же такие друзья были!Вербицкий снова скрипнул зубами.Ее голос, несколько приглушенный, как если бы она отвернулась от трубки, позвал:— Андрей! Подойди, пожалуйста. Представляешь, это Валера Вербицкий!Вербицкий с перепугу едва не кинул трубку на рычаги. Успевшие слегка подсохнуть ладони снова вспотели.— Здравствуй, Валера, — сказал его голос.— Здравствуй, Андрей, — сипло ответил Вербицкий.— Валера, я вот что хочу… сразу, — вдруг напрягшись и став, как в давнюю пору, чуть застенчивым, сказал его голос. — Сразу. Прости меня, Валер. За ту кассету. Я был… Жизнерадостный кретин, вот кто я был. Очень прошу: прости. Если можешь.Комната, поддавая Вербицкого по пяткам, запрыгала мячиком.— Андрюха… — выговорил Вербицкий. 4. Задание моей жены И все-таки, наверное, некое предчувствие у меня было. Никогда я не давал таких напутствий, а тут вдруг будто само собой сорвалось:— Ты поосторожнее там. Ничего с ним вместе не ешь и не пей. И почаще мне сообщайся.— Разумеется, — беззаботно ответил Коля. — Сегодня ввечеру доложусь. Я свободный нынче. Немедленно и начну.— Хорошо. С соседями поговори. Впрочем, не мне тебя учить.— Да уж да, — засмеялся Коля.И тут из моей куртки, висящей на вешалке в прихожей, призывно запищал телефон. Я вскочил. Почему-то, сколько себя помню, я не мог откликаться на звонки неторопливо и с достоинством — всегда подпрыгивал и бегал, сломя голову и колотясь об мебель, будто всю жизнь ждал какого-то чрезвычайно важного сообщения. «Христос воскрес!»«И на сколько же процентов наметились позитивные сдвиги?»Впрочем, па Симагин, когда я ему принес этот анекдот, сказал, что он с бородой, да с такой седой, что в старом варианте фигурировал ещё Брежнев. Только там на сообщение ему о Христе ответ был другой, сейчас не помню, какой именно.— Извини, — сказал я Коле уже на бегу. Он сделал понимающее движение рукой, а потом взялся за свою чашку с кофе, совсем забытую на время обсуждения задания.Звонок действительно был важным. Это позвонила Кира, а зачем бы она ни позвонила — хоть спросить, как пройти в библиотеку или сколько сейчас градусов ниже нуля — для меня все было важным. Я любил её до сих пор. Любил так, что…Стоп.Это никого не касается. Да и речь сразу становится бессмысленной. Ну как любил, как? Даешь незатасканную метафору! А где я её возьму? Читатель ждет уж рифмы розы…Я жить без неё не мог.А с нею — не мог тоже.Как и она.— Привет, Тоша.— Привет, ненаглядная.— Все иронизируешь, жестоковыйный. Каменносердый.— Никогда и ни единым словом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111