ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
- встал перед ней матрос, винтовкой, как жердью, перегородил путь.
- Куда они его повели? Они его не убьют? Почему вы молчите? - металась дама, обращаясь к проходившим Раскольникову, Ларисе.
Вышли на лестничную площадку. Дверь квартиры напротив была раскрыта, оттуда выглянул матрос, объяснил, что он и другой матрос, чтобы не терять времени, сами начали обыск этой квартиры. Но здесь оружия как будто нет.
Спустились во двор. Железняков и суздалец подвели арестованного к глухой стене, тут же, у выходной двери.
- Встань лицом к стене, - приказал Железняков, снимая винтовку с ремня.
- Зачем? - возразил арестованный, становясь к стене спиной.
Железняков поднял винтовку.
Молодой человек сделал усилие, чтобы придать лицу прежнее брезгливо-презрительное выражение:
- Хочешь застрелить? Стреляй. Думаешь, я тебя испугался? Дурак ты.
Он улыбался, но, чувствовалось, улыбка давалась ему нелегко. Заметно было, как напряглись мышцы лица, когда Железняков поднял ствол, целясь ему в голову. Левый глаз слегка прищурился, бровь чуть подрагивала. И все-таки он улыбался.
- Эх вы, шуты гороховые. Возомнили себя господами. Голодранцы хреновы. Стреляй. Придет время, все вы…
Он не договорил. Пуля попала ему как раз в подрагивавшую бровь. Он пошатнулся, но устоял. Кровь выступила не сразу, и почудилось, что выстрел был не настоящий, не боевым патроном, и что сейчас молодой человек это поймет и, поняв, пойдет прямо на Железнякова. И он пошел на него, уже отделился от стены…
Пока Железняков передергивал затвор, солдат-суздалец, равнодушно стоявший в сторонке, спустил винтовку с рем ня, взял ее в правую руку, неторопливо шагнул вперед, на ходу вытягивая руку с винтовкой, и сунул штык в грудь раненого. Трехгранник легко вошел в тело. Молодой человек снова откинулся к стене и стал заваливаться набок. Солдат подошел к упавшему, внимательно на него поглядел и еще раз воткнул штык. И опять штык вошел в тело, как вошел бы в соломенный тренировочный тюфяк. Вытянув штык, солдат вскинул винтовку на ремень и пошел прочь с тем же своим задумчивым выражением на лице.
8
Когда уходили из этого дома, попали еще в одну переделку со стрельбой. Но на этот раз столкнулись не с контрой.
Группа, производившая обыски в середине квартала, наткнулась в глубине обширного захламленного двора на притон воровской шайки. Воры оказали сопротивление, пытались пробиться к Леонтьевскому переулку, их оттуда отогнали моряки и солдаты оцепления, и они забаррикадировались в одном из флигелей. Флигель был двухэтажный, к нему близко подступали какие-то строения непонятного назначения, с окнами, забитыми досками. Блатные незаметно переходили из флигеля в эти строения и вдруг начинали палить из-за забитых окон. Только Раскольников с отрядом Железнякова вбежали во двор, спеша на помощь осаждавшим флигель, их обстреляли из одного такого строения, похожего на маленький закрытый манеж.
Когда раздались выстрелы, Раскольников и Железняков, бежавшие впереди отряда, залегли за кучей какого-то хлама. Лариса, следовавшая за ними, тоже хотела кинуться туда, но суздалец схватил ее за плечо и потащил в сторону, за угол бревенчатого сарая. Здесь отпустил.
- Не задело?
- Нет.
- Куда ж тебя понесло? Не успела б сховаться.
- Спасибо…
- Вот спас бы тебя Бог. Испугалась?
- Не успела.
- То-то, что не успела.
Солдат высунулся было из-за сарая, и тут же убрался назад: по нему выстрелили, пулька чиркнула по краю стены, вышибла из бревна щепку.
- Вишь, не унимаются.
Сарай был ветхий, без крыши, груда полусгнивших досок навалена сбоку, чуть не доверху.
- Дай мне револьвер, - сказала Лариса, показав на револьвер за поясом солдата.
- Стрелять умеешь?
- Умею.
С револьвером поднялась на груду, глянула поверх стены сарая, увидела круглое окно манежика, стреляли оттуда, и выстрелила по окну. Солдат пристроился рядом и тоже стал палить в ту сторону.
Стрельба продолжалась недолго. Взяли урок штурмом, кого не успели положить во время перестрелки, добивали штыками и прикладами, берегли патроны. Братва разошлась. Не пощадили и девку, взятую еще живой. Она была ранена, лежала пластом, а когда к ней подошли, выстрелила в упор из обреза, вышибла челюсть одному матросу, ее подняли на ноги и прикололи штыком к стене. Потерь же среди матросов и солдат, если не считать раненых, не было.
9
Вернувшись не поздно в свой вагон на Николаевском вокзале, Раскольников тут же лег, наутро опять предстояла облава, где-то в районе Хитрова рынка. Только стал засыпать, его растолкали: из-за спины матроса, поднявшего его, смотрела на него и улыбалась Лариса.
- Снова к вам, - сказала она, когда матрос вышел. - Не прогоните? Кажется, я начинаю привыкать к походной жизни. Я пришла к вам с прошением. Можете зачислить меня в свой отряд? Пока не закончена военная часть переворота, другими делами все равно не смогу заниматься.
- Где вы научились обращаться с оружием?
- Вот вы ругали Гумилева. А он не только декадент. Фронтовик. Кавалерист. Он учил. Возьмете в отряд?
- Один я не могу решить. Завтра поговорю с товарищами. Пока могу предложить напиться чаю. Хотите?
- Не откажусь.
Они долго не ложились в эту ночь. Говорили обо всем - о революции, об искусстве, в чем-то сходясь, в чем-то расходясь. И о миновавшем дне говорили, вспоминали отдельные происшествия этого сумасшедшего дня. Смеялись, вспоминая, как Раскольников с Железняковым под пулями блатных упали на землю за кучей мусора и угодили в канавку, полную куриных перьев, потом с трудом очистились от них, как Ларису затащил за сарай, словно котенка, невозмутимый солдат-суздалец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
- Куда они его повели? Они его не убьют? Почему вы молчите? - металась дама, обращаясь к проходившим Раскольникову, Ларисе.
Вышли на лестничную площадку. Дверь квартиры напротив была раскрыта, оттуда выглянул матрос, объяснил, что он и другой матрос, чтобы не терять времени, сами начали обыск этой квартиры. Но здесь оружия как будто нет.
Спустились во двор. Железняков и суздалец подвели арестованного к глухой стене, тут же, у выходной двери.
- Встань лицом к стене, - приказал Железняков, снимая винтовку с ремня.
- Зачем? - возразил арестованный, становясь к стене спиной.
Железняков поднял винтовку.
Молодой человек сделал усилие, чтобы придать лицу прежнее брезгливо-презрительное выражение:
- Хочешь застрелить? Стреляй. Думаешь, я тебя испугался? Дурак ты.
Он улыбался, но, чувствовалось, улыбка давалась ему нелегко. Заметно было, как напряглись мышцы лица, когда Железняков поднял ствол, целясь ему в голову. Левый глаз слегка прищурился, бровь чуть подрагивала. И все-таки он улыбался.
- Эх вы, шуты гороховые. Возомнили себя господами. Голодранцы хреновы. Стреляй. Придет время, все вы…
Он не договорил. Пуля попала ему как раз в подрагивавшую бровь. Он пошатнулся, но устоял. Кровь выступила не сразу, и почудилось, что выстрел был не настоящий, не боевым патроном, и что сейчас молодой человек это поймет и, поняв, пойдет прямо на Железнякова. И он пошел на него, уже отделился от стены…
Пока Железняков передергивал затвор, солдат-суздалец, равнодушно стоявший в сторонке, спустил винтовку с рем ня, взял ее в правую руку, неторопливо шагнул вперед, на ходу вытягивая руку с винтовкой, и сунул штык в грудь раненого. Трехгранник легко вошел в тело. Молодой человек снова откинулся к стене и стал заваливаться набок. Солдат подошел к упавшему, внимательно на него поглядел и еще раз воткнул штык. И опять штык вошел в тело, как вошел бы в соломенный тренировочный тюфяк. Вытянув штык, солдат вскинул винтовку на ремень и пошел прочь с тем же своим задумчивым выражением на лице.
8
Когда уходили из этого дома, попали еще в одну переделку со стрельбой. Но на этот раз столкнулись не с контрой.
Группа, производившая обыски в середине квартала, наткнулась в глубине обширного захламленного двора на притон воровской шайки. Воры оказали сопротивление, пытались пробиться к Леонтьевскому переулку, их оттуда отогнали моряки и солдаты оцепления, и они забаррикадировались в одном из флигелей. Флигель был двухэтажный, к нему близко подступали какие-то строения непонятного назначения, с окнами, забитыми досками. Блатные незаметно переходили из флигеля в эти строения и вдруг начинали палить из-за забитых окон. Только Раскольников с отрядом Железнякова вбежали во двор, спеша на помощь осаждавшим флигель, их обстреляли из одного такого строения, похожего на маленький закрытый манеж.
Когда раздались выстрелы, Раскольников и Железняков, бежавшие впереди отряда, залегли за кучей какого-то хлама. Лариса, следовавшая за ними, тоже хотела кинуться туда, но суздалец схватил ее за плечо и потащил в сторону, за угол бревенчатого сарая. Здесь отпустил.
- Не задело?
- Нет.
- Куда ж тебя понесло? Не успела б сховаться.
- Спасибо…
- Вот спас бы тебя Бог. Испугалась?
- Не успела.
- То-то, что не успела.
Солдат высунулся было из-за сарая, и тут же убрался назад: по нему выстрелили, пулька чиркнула по краю стены, вышибла из бревна щепку.
- Вишь, не унимаются.
Сарай был ветхий, без крыши, груда полусгнивших досок навалена сбоку, чуть не доверху.
- Дай мне револьвер, - сказала Лариса, показав на револьвер за поясом солдата.
- Стрелять умеешь?
- Умею.
С револьвером поднялась на груду, глянула поверх стены сарая, увидела круглое окно манежика, стреляли оттуда, и выстрелила по окну. Солдат пристроился рядом и тоже стал палить в ту сторону.
Стрельба продолжалась недолго. Взяли урок штурмом, кого не успели положить во время перестрелки, добивали штыками и прикладами, берегли патроны. Братва разошлась. Не пощадили и девку, взятую еще живой. Она была ранена, лежала пластом, а когда к ней подошли, выстрелила в упор из обреза, вышибла челюсть одному матросу, ее подняли на ноги и прикололи штыком к стене. Потерь же среди матросов и солдат, если не считать раненых, не было.
9
Вернувшись не поздно в свой вагон на Николаевском вокзале, Раскольников тут же лег, наутро опять предстояла облава, где-то в районе Хитрова рынка. Только стал засыпать, его растолкали: из-за спины матроса, поднявшего его, смотрела на него и улыбалась Лариса.
- Снова к вам, - сказала она, когда матрос вышел. - Не прогоните? Кажется, я начинаю привыкать к походной жизни. Я пришла к вам с прошением. Можете зачислить меня в свой отряд? Пока не закончена военная часть переворота, другими делами все равно не смогу заниматься.
- Где вы научились обращаться с оружием?
- Вот вы ругали Гумилева. А он не только декадент. Фронтовик. Кавалерист. Он учил. Возьмете в отряд?
- Один я не могу решить. Завтра поговорю с товарищами. Пока могу предложить напиться чаю. Хотите?
- Не откажусь.
Они долго не ложились в эту ночь. Говорили обо всем - о революции, об искусстве, в чем-то сходясь, в чем-то расходясь. И о миновавшем дне говорили, вспоминали отдельные происшествия этого сумасшедшего дня. Смеялись, вспоминая, как Раскольников с Железняковым под пулями блатных упали на землю за кучей мусора и угодили в канавку, полную куриных перьев, потом с трудом очистились от них, как Ларису затащил за сарай, словно котенка, невозмутимый солдат-суздалец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129