— Напротив, — говорю я смиренно-сладким голосом, — все, что мне удалось обнаружить, так это то, что загадка не двойная, а тройная.
И сразу же физиономия господина the principal (извините меня, если я иногда начинаю писать по-английски, это автоматически) уподобляется копилке, выполненной в стиле Регентства.
— Ах да?
— Как нельзя более “ах да”, Конруж. Садовник графа исчез, а его собачка заколота вилами!
Поставщики газетных “отделов происшествий” зашумели, довольные тем, что им подбросили лакомый кусок.
Я щелкаю пальцами.
— Я хотел бы ознакомиться с показаниями этого человека, — заявляю я. — Где они?
Конруж становится фиолетовым. Он чувствует, что теряет лицо, и его инстинкт самосохранения начинает трезвонить во всю мощь, словно колокольчик стюарда вагона-ресторана перед первым обслуживанием.
— Они подшиты в досье! — говорит он. — Ты думаешь, у меня есть время разыскивать его для тебя?
Тут уж, мои солнечные девочки, ваш милый Сан-А теряет терпение.
— Если у тебя его нет, найди, приятель! — бросаю я ему в лицо. — С этого момента руководство следствием поручено мне!
Я сую полученный мной приказ прямо в нагрудный карман его пиджака.
— Вот свидетельство. Это тебя разгрузит от чрезмерной занятости.
Он желтеет. Отяжелевшим жестом он достает официальную бумажку и начинает ее изучать.
— Прочтешь на свежую голову! — советую я. — Дело не терпит отлагательства. Для начала мне нужны показания садовника — и живо!
И тут же я оказываюсь в полыхающем зареве. Я почти ничего не вижу.
Меня ослепляют вспышки фотоаппаратов.
Я рассекаю толпу. Берю прилип ко мне, чтобы попасть в кадр. Он даже снял шляпу, дабы избежать тени на своей величественной физиономии.
— Я не всегда согласен с твоими методами, — шепчет он, — однако должен тебе сказать, парень, что ты сейчас доставил мне удовольствие, так как я терпеть не могу Конружа.
Я не разделяю его ликования. Если мне не удастся раскрыть это дело, ох, как я почувствую это на своей шкуре! Мне тут же придется удалиться на покой в “Сторожевую башню” и купить себе удочку.
"Я подстригал розы господина графа, когда раскрылось окно в библиотеке. Камердинер Серафен крикнул, что с графом случилась большая беда и что нужно бежать за доктором через дорогу. Что я и сделал”.
Вопрос: “Вы слышали выстрелы?"
Ответ: “Да, но я не знал, что речь идет о выстрелах”.
— Это представляет интерес? — спрашивает Берюрье.
— Увлекательно, как “Тентен”, — отвечаю я и продолжаю чтение протокола.
Вопрос: “Что вы подумали?"
Ответ: “Когда раздались выстрелы, я подстригал газон мотокосилкой. Я принял выстрелы за хлопки, когда ковер трясут или выбивают”.
Вопрос: “Между моментом, когда прозвучали эти выстрелы, и моментом, когда камердинер попросил вас сбегать за доктором, кто-нибудь выходил из дома?"
Ответ: “Я никого не видел. Абсолютно никого”.
Вопрос: “Что вы делали потом?"
Ответ: “Я побежал звонить в дом напротив”.
Вопрос: “По дороге вам встречались люди?"
Ответ: “Да, соседи, обитатели квартала. Я сказал им, что стряслась большая беда с господином графом. То, что мне перед этим сообщил Серафен”.
Остальная часть протокола выдержана в том же духе. Матье Матье никого не видел выходящим из дома. По крайней мере так он утверждает.
Я делаю знак инспекторам подойти.
— Скажите-ка, ребята, вы опросили людей, собравшихся на шум, поднятый садовником, когда он шел за доктором?
— Да, господин комиссар.
— Ну и что?
— Они подтвердили сказанное им. Никто не слышал выстрелов. Матье окликнул их, чтобы сообщить о несчастье, случившемся с хозяином.
— Он не уточнил, какого рода несчастье?
— Нет, поскольку сам этого не знал.
— О'кэй! Спасибо!
Я потираю глаза большим и указательным пальцами. Берю слегка хлопает меня по плечу.
— Послушай-ка, приятель, может быть, нам сейчас заняться другим делом, пока первое прояснится?
— Может быть, Берю, может быть!
Я отдаю распоряжение предпринять поиски садовника. Сверх того, я настаиваю на том, чтобы попытались установить, кто звонил графу в момент смерти.
— Ты думаешь, эта деталь имеет существенное значение? осведомляется Мой доблестный помощник.
— Она может иметь существенное значение. Граф был убит почти в упор. И спереди! Он видел своего убийцу. В этот момент он мог издать какой-нибудь возглас, способный навести нас на след.
— Жокей! — одобряет Берю. — Не хочу тебе льстить, но твоя голова не кочан капусты!
Воздав должное моим обширным достоинствам и моему сообразительному уму, мы отправляемся к Монфеалям, чтобы на месте провести расследование второй половины дела.
Глава 6
Покойный Жорж Монфеаль при жизни был финансовым советником.
Говорят, что советники не платят, однако, по моему мнению, этот заплатил дороговато. Он занимал целый этаж в жилом квартале недалеко от особняка графа Гаэтана Де Марто-и-Фосий.
Одетая в черное прислуга провожает меня к вдове, которая ждет доставку белья от Красильщика, чтобы тоже переодеться в черное. Вдова еще молода, еще русоволоса, еще хорошо сложена и не лишена очарования.
Она достойно, но искренне несет свою печаль. Мне это даже нравится.
Я представляюсь, представляю моего доблестного помощника и спрашиваю ее, не согласится ли она ответить на новую серию вопросов.
Она кивает в знак согласия и указывает мне на низкие и широкие кресла (которые являются идеальным сиденьем для Берю). Я выбираю одно из них, а Берю два (одно для задницы” а второе для ног). Женщина садится в четвертое, последнее из гарнитура (конечно же, не женского, как мог бы я сострить, но это было бы несерьезно с моей стороны в момент, когда завязывается драма).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43