— К вам пришли!Это сигнал. Я встаю за дверь. Том растягивается на кровати в лучшем стиле американских фильмов. Длинный Фрэд садится за стол.Входит Грета. Она одета неброско, на голове широкополая шляпа, на глазах черные очки.— Привет, — говорит она. — Я пришла за известным вам товаром.Меня она не замечает. Я подкрадываюсь сзади на цыпочках и вырываю у нее из руки сумочку.Она вздрагивает.— Что это значит?— То, что ты слишком натянула веревку, она и лопнула. Не надо думать, Грета, что разрешены все удары.— Почему вы не выполнили мой приказ? — спрашивает она Фрэда.Фрэд не отвечает. Том усмехается и обращается ко мне:— Слушай, Сан-Антонио, эта та самая потаскушка, что играет в Гитлера? Мне хочется надрать ей задницу. Дай мне повеселиться! Я так давно не лупил бабу!Я, смеясь, смотрю на Грету.— Ты, кажется, не пользуешься большим авторитетом у своих войск.Она совершенно белая.— Вы сильно рискуете! — говорит она. — Если вы, двое, не подчинитесь мне немедленно, я прикажу вас арестовать и расстрелять.— Не утомляйся, — останавливает ее Фрэд. — Комиссар дал нам прослушать пластинку. Мы знаем, что ты из себя представляешь.Том, на которого безделье давит, подходит и влепляет Грете пару звонких пощечин.— Девкам, которые меня накалывают, — извиняется он, — я превращаю морду в кашу.Мы его успокаиваем, потому что для успеха моего плана надо, чтобы красотка была не слишком попорчена.Не теряя времени, я излагаю этот план моим собеседникам.— Грета, тебе пора подумать о своей судьбе. Кончай делать глупости, если хочешь увидеть сегодня закат. Сейчас ты позвонишь Карлу и скажешь, чтобы он ехал с усиленной группой в район Фонтенбло. Скажи, что я нашел лампу. Он поедет. Главное, чтобы его не было в тюрьме, когда мы двинем освобождать Жизель.— Ты хочешь ехать в гестапо! — изумленно вскрикивает она.— Да, мы туда поедем все вчетвером.— Вчетвером?— Совершенно верно. У тебя есть машина?— Да, но…— Тогда все отлично. Мы возьмем пластинки под мышку, улавливаешь? Если мы попадемся, твои друзья получат вместе с нами и твою исповедь…Ей это явно не нравится. Она поняла, что в этот раз выкрутиться не удастся.— Ты прикажешь освободить Жизель, и мы отвалим. Если все пройдет без сучка без задоринки, я тебе обещаю, что мы разобьем пластинки у тебя на глазах и свяжем тебя, чтобы дать возможность убедить их, что ты действовала по принуждению. Время поджимает. Ты все поняла?Чтобы поторопить ее, толстый Том залепляет ей новую оплеуху, от которой она отлетает к стене.Мы ведем ее к телефону. Я достаю дудору, переданную мне Берлие, и приставляю ствол к ее желудку. — Если сваляешь дурака, голубка моя, получишь маслину прямо в то место, которое я сейчас щекочу. Это так же верно, как то, что меня зовут Сан-Антонио. Тебе потребуются минимум два часа, чтобы отдать душу дьяволу, а ощущения, которые ты будешь при этом испытывать, заставят тебя пожалеть, что ты родилась на свет…Она набирает номер и начинает говорить по-немецки. О господи! Я потею, как кусок швейцарского сыра. Я не знаю ни единого слова на этом собачьем языке. Она может нести все, что ей придет в голову, даже сказать, что у меня рожа рогоносца, а я этого не пойму. Фрэд встает сзади Греты и шепчет ей несколько слов тоже по-немецки, потом поворачивается ко мне и подмигивает.— Лучше подстраховаться, — шепчет он.Телефонный разговор оказывается коротким.— Прошло? — спрашиваю я Фрэда, не упустившего ни единого слова, сказанного говорившими.— Кажется, да…— Ладно, поехали!Грета ведет машину и жмет на всю катушку. Чувствуется, что она спешит закончить, хотя нам этого хочется куда больше. Через полчаса мы подъезжаем к зданию гестапо.— Вы в форме?Фрэд и толстый Том утвердительно бурчат.— Тогда вперед!Подъехав к воротам, Грета подает условный сигнал клаксоном. Ворота открываются. Часовой подходит к машине, и. после коротких переговоров мы въезжаем в широкий мощеный двор, по которому ходят несколько офицеров.Грета описывает широкий вираж и останавливается перед крыльцом. Мы выходим следом за ней. Никто у нас ничего не спрашивает. Мы нормальным шагом идем по широким коридорам здания. Еще несколько метров, и караулка. Грета открывает дверь. Игравшие в карты солдаты вскакивают и отдают честь.Грета приказывает им привести Жизель. Она разговаривает сухо. Эта стерва умеет заставить себя слушаться. Фрицы выполняют приказ. На лестнице появляется малышка. Она так ослабла, что вся трясется, а цвет кожи напоминает картофельное пюре. Я прикладываю палец к губам, чтобы приказать ей молчать. Сейчас было бы совсем некстати, если бы она бросилась мне на шею. Хоть эти солдафоны глупы, как табуретки, они все-таки поймут, что происходит что-то не то…Мы выходим из караулки, следуем в обратном направлении по тому же коридору и выходим на крыльцо. Там нас ждет небольшой сюрприз: десятка два солдат с автоматами наизготовку стоят полукругом во дворе. Перед ними стоит Карл. Его честное лицо освещено доброй улыбкой.— Собрались на прогулку? — спрашивает он. Глава 23 Мы в изумлении останавливаемся. Такого я не ожидал.Я стараюсь понять, что к чему, но в моем сером веществе образовалась большая воронка. Если бы мне показали двухфунтовую буханку хлеба и спросили, что это такое, я вполне мог заявить, что это лифчик Греты Гарбо.Карл в офицерской форме. В руке он держит стек и постукивает им по своим начищенным сапогам.— Вы, кажется, удивлены, — говорит он.Грета подходит к нему.— Позвольте вам объяснить. Карл.— Это бессмысленно!— Но…— Замолчите!Он выпячивает грудь.— Грета Монхейстер, вы изменили нашей родине!— Послушайте, Карл. Я провел свое собственное расследование и узнал, что вы по своей инициативе произвели обыск в полицейском комиссариате.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44