В стародавние времена в городе Иркутске отлавливали молодежь с целью
подлечиться нетрадиционным способом (молодой человек - жертва почему-то был
обязательно бурятской национальности). Его отлавливали и на стенке
распинали, приколотив гвоздями. Потом с живого тела срезали бритвами куски
мяса для приготовления снадобья. Жертва обязательно должна быть живой, иначе
мясо потеряет целебные свойства. При этом бедный бурят не ощущал боли и пел
песню:
От блеска ножа-бритвы
Трясется мое тело,
От блеска ножа - складня
Сотрясается моя голова,
Если бы я поступал по слову отца,
Не был бы пойман,
Если бы я слушал матери,
Не приехал бы в Иркутск.
Наверное, отец обо мне спросит.
Скажите, что остался на базаре,
Скажите, что коричневой шелковой материей торгует.
Пожалуй, если снова спросит ,
Отдайте вырученный серебряный перстень.
Скажите, что на базаре задержан.
Всего разрезают и рассекают, скажите.
Если мать спросит,
Скажите, в Иркутске остался,
Пестрым торгует, скажите.
Повернется и опять спросит, -
Выньте и отдайте ей серебряный перстень иржи.
Скажите, что задержан в Иркутске,
Скажите, что разрушают и уничтожают.
Песню эту напевал несчастный бурят своим товарищам, которые стояли тут
же рядом. Они стояли и запоминали слова песни, после чего ее начали петь
буряты заунывным и печальным напоем повсеместно, заливаясь при этом горючими
слезами.
Жалостливость не бурятская отличительная черта - это достояние всего
человечества. Жалости полно у нас, у русских: тот же "замерзающий ямщик" или
современные жалостливые туристические песенки. Не все, конечно,
туристические песни жалостливые, а только, на мой взгляд, самые неудачные.
Содержание их незатейливое: группа людей залезла в глухомань и сидит там,
обливаемая дождями и обдуваемая ветрами, выполняя при этом тяжкий и
рискованный труд. А тем временем где-то далеко, в городах сидят такие же, но
в тепле и уюте. Мы с вами должны представить и тех и других сразу,
почувствовать разницу и преисполниться чувством жалости. В студенчестве мы
никогда не пели таких песен, но на самом деле их очень много. Однако до
бурятской жалости нам, славянам, далеко.
А что же товарищи бедного бурята? Они не бросились на выручку и не
убежали со страху домой, они стояли рядом и запоминали слова предсмертных
стонов своего приятеля. Необычно все это.
В этот день прошел 40 км. Шел до позднего вечера и никак не мог найти
себе подходящего места для стоянки: пляж был или узок или усыпан
здоровенными булыганами, на которых не поставить палатку. Начало темнеть, и
я высадился на небольшом пляжике всего метров пять в ширину. Обычно, когда
останавливаешься для ночлега, то стараешься найти какую-то особенность:
корягу причудливой формы, широкий и плоский берег, защищенный мысом от
ветра, наличие дров поблизости и т.д. Там, где я остановился, не было ничего
особенного. Походил по берегу и не нашел никакого обоснования для места, на
котором поставить палатку. Все вокруг одинаковое: по виду, по впечатлениям и
по тому безразличию, с которым относилась данная местность к моей персоне.
Место не представляло из себя никакой особенности - оно было обычным и
скучным.
За день страшно устал и чувствовал себя опустошенным, даже не хотелось
разводить костер и готовить пищу. Сижу на обычном камне в совершенно обычном
месте, не испытывая никаких особенных ощущений. Даже не грезится: я просто
существую.
Если не понять природу, то покоя в таком положении не обрести ни за
что, и пережить душевный дискомфорт можно только с помощью воли. Подумаешь,
переночевать одному в палатке, подумаешь - в неизвестной местности! Я
ночевал и в более гиблых местах и рисковал, кажется, своим телом гораздо
более, чем сейчас. Не в этом дело. Я хотел понять, как надо правильно жить
здесь, на этом неприметном месте, как обрести состояние душевного покоя и
единения с миром: организовать здесь с помощью примитивных средств уют и
таким образом отделиться от мира? Или надо почувствовать себя единым с
природой и раствориться в ней?
Мне показалось, что не надо быть привязанным к месту, и я представил
себя таким. Стало хорошо и свободно. Это очень непривычная свобода - свобода
от привязанности к месту. Она не порождает отрицательных эмоций и, тем
более, безразличия. Безразличие - пошлое и тупое состояние, и к свободе не
имеет никакого отношения. Свобода - неземное чувство, похожее на отсутствие
необходимости в доме, но не вообще, а конкретно. Вообще я и так живу вне
дома, но это не то, потому что каждый день строю себе подобие дома и создаю
очаг. То, о чем я говорю - совсем другое. Это, мне кажется, основа
странствия, его душевный фундамент. Это то, что толкает все время вперед и
заставляет не задерживаться на одном месте, не вить гнезда, постоянно искать
непокоя и неуюта. Страшная сила. Но от ее действия все-таки достаточно легко
освободиться и спрятаться в мечтах о чем-то другом. Тогда волшебства не
произойдет. Но если удастся познать эту свободу, хоть ненадолго, то можно
будет почувствовать весь мир как пристанище, как судьбу, как воздух, без
которого нет жизни, и как совершенно необустроенную природу, безуютную
стихию. Именно такой он и есть, мир - безуютный.
Стало холодно на душе, как-то необычно холодно. Казалось ветер продувал
меня насквозь, не воспринимая мое тело как препятствие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94