Микис неторопливо раскрыл любимый золотой портсигар, крышка которого сверкнула на солнце бриллиантами, и закурил длинную черную сигарету. Вспомнился ему такой же день, только семь лет назад. Да и время было примерно это — конец августа. А погода — ну в точности такая же: тихо, безветренно и теплое вечереющее солнце.
Перед отправкой Золотых в Лондон, на опасную и почетную работу в цитадели врага, были устроены торжественные проводы. И не где-нибудь, а в ресторане Политпроса — Дома политического просвещения. По неписаной традиции доступ в это здание имели только старшие офицеры. Микису звание штабс-капитана присвоили всего три месяца назад, приказ об этом застал его в делийской резидентуре, но штатные сотрудники ОСПО — отдельная статья, и Золотых был давним посетителем Политпроса.
До Трубной его подбросил подполковник Никитин из контрразведки. В дороге поболтали.
— Вот так, не прошло и века, — рассуждал Никитин, — как Дом политпросвещения снова превратился в бордель.
— Что значит снова? — не понял Микис.
— А ты не знаешь? Давно-давно, еще до Октябрьского переворота в семнадцатом, на этом месте было много маленьких домишек, а в них — по преимуществу кабаки и дома терпимости. Говорят, это давняя традиция Цветного бульвара. Ну а потом началась новая жизнь, всю малину порушили, стали коммунизм строить, заодно вот эту белую уродину отгрохали… И кто бы мог подумать, что придет еще более новая жизнь? А новое, сам понимаешь, это всегда хорошо забытое старое…
— Философ ты, Саня! — сказал ему Микис.
— А то! Работа такая, — улыбнулся Никитин. — Ладно. Вылезай. Я дальше поехал.
— Смотри, — решил еще раз предложить Микис. — Может, зайдешь? Хоть ненадолго.
— Нет, Мишка, в другой раз. Сегодня, правда, не могу. Ну, — он протянул руку, — счастливо отдохнуть!
Микис хлопнул дверцей. Старенькая, видавшая виды «Волга» дернула с места как шальная и, едва не задев тяжелый грузовик, сразу нырнула в левый ряд. Никитин всегда так водил. Микис стоял, тупо провожая глазами его машину, и тут до него дошло: «счастливо отдохнуть» они говорили друг другу перед самой серьезной и опасной работой. Что же он имел в виду? Шутит так? Или…
Генерал Давыдов тоже сегодня пошутил. Сказал:
— Много не пей.
И небрежно так добавил:
— Да и за Коноваловым приглядывай. Не в смысле пьянства. Есть мнение… — Генерал замялся и многозначительно повертел пальцами. — А ты с ним дружишь, говорят.
— Так точно, ваше превосходительство, дружу.
— Ты, брат, не принимай близко к сердцу, ты отдыхай сегодня, все-таки праздник, новое назначение, однако попутно… Понял задание?
— Так точно, ваше превосходительство!
Неужели это и есть та серьезная работа, о которой уже известно во Втором управлении?
Думать не хотелось. Абсолютно не хотелось. За последние два месяца в Индии он устал безумно. И здесь, дома, так хотелось расслабиться! Если хотя бы на эти три дня не выкинуть из головы все, если как следует не оттянуться… Ему казалось, еще чуть-чуть, и он в ответ на любое грубое слово будет выхватывать пистолет. Нервы не на пределе — они уже за пределом. Так что Давыдова он мысленно сразу послал — не умел Микис и не хотел стучать на друзей (тогда еще не умел), и теперь так же, с полоборота, послал Никитина. («Старший товарищ нашелся! Два дня назад приехал с черноморского курорта — загорелый и бодрый, как турист. Будешь теперь неделями пахать без передышки. Ну так и с Богом, роднуля! А у меня сейчас пусть и короткий, но отпуск».)
Все вахтеры в Политпросе хорошо знали Микиса, но нынешняя грымза случай особый. На любого внеурочного посетителя она смотрит строго и даже с укоризною, откладывает свое вязанье, вытягивает шею и становится похожа на охотничью собаку, почуявшую запах лесного зверя. Трудно даже представить себе, что может случиться, если ей не показать пропуск. Микис никогда не пробовал. Предпочитал доставить ближнему удовольствие. Пусть любуется.
Странное заведение Политпрос. Огромный, не однажды перестроенный комплекс корпусов, залов, комнат. Да, иногда здесь говорили и о политике. А просвещением занимались — так это точно! Есть лекторий, литературный салон, художественные студии, киноклуб, театр… Впрочем, театр — это уже бордель. Да и художники от рисования обнаженной натуры очень быстро переходили к рисованию на ней, то есть на обнаженных телах съедобными красками.
А про киношников и говорить нечего — известно, что они смотрели чаще всего и что снимали на любительское видео. Ну, и значительную часть здания занимала собственно Школа секса — с учебными классами, со специализированной библиотекой и видеотекой, с наглядными пособиями, тренажерами и комнатами для практических занятий. Люди, проходящие мимо по улице, вахтеры, сидящие на входе и даже рядовые сотрудники внешней охраны здания не поверили бы глазам своим, увидав все это. Но Школа для избранных существовала на полном серьезе, работала, процветала. И весь этот Дом политпросвещения допущенные сюда офицеры так и звали между собой — Школа секса.
Как могло такое получиться? А очень просто. Давно ли школой секса была вся Россия? В сущности, совсем недавно, но многие успели об этом позабыть. Может, потому, что сексуальная революция была не только недавней, но и очень недолгой?
Ведь пришедшему на царствие монарху хватило трех лет, чтобы покончить раз и навсегда с разгулом такого чуждого для России легкомысленного и показного разврата.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139