И немудрено – ни одно дело на его памяти не вызывало в обществе такого накала страстей, как то, что происходило сейчас в Ванкувере. Шартран получал все больше сообщений об инцидентах с участием женщин. Страх рос с каждым днем, и вместе с ним росло давление на Деклерка.
Человек, расследовавший дело Йоркширского Потрошителя, был доведен до нервного срыва. То же самое вполне могло случиться и с Деклерком.
"Что я делаю в Оттаве? – спросил себя комиссар. – Место генерала – в бою, рядом со своими солдатами".
Шартран закурил вторую сигарету и принял, наконец, решение.
Завтра он отправится в Ванкувер и встретится с Деклерком. Время объединить силы.

* * *

ВАНКУВЕР, БРИТАНСКАЯ КОЛУМБИЯ
Четверг, 11 ноября, 3.45
«Спарки»
– Заткнись! Убирайся! Оставь меня в покое!
«Спарки, неужели ты не хочешь поговорить со своей мамочкой?»
– Ты умерла! Отвяжись от меня! Я знаю, что тебя больше нет!
«Спарки. Я жду тебя. Спускайся и расчеши мои волосы».
– Нет!
«Они такие мягкие и длинные. И черные, черные, как ночь».
– Мама, что тебе от меня надо? Почему ты не оставишь меня в покое?
«Потому что я люблю тебя, Спарки».
– Нет, не любишь. Ты заставляешь меня делать ужасные вещи.
«Не бывает радости без боли».
– Но я не хочу делать это!
«Ты сделаешь все, что я скажу».
– Нет!
«Да».
– Нет!
«Тогда послушай».
Молчание.
«До меня они не доберутся. Это тебя посадят в клетку, как зверя, и скажут, что ты сошел с ума. Никто тебе не поверит».
– Я найду другую женщину.
"Чушь, Спарки. Мы оба знаем, что я – твоя единственная любовь".
– Я ненавижу тебя, мама! Ты меня слышишь? Ненавижу, ненавижу... а-а-а!
«Так ты сделаешь то, что я хочу?»
– Нет, мама, прошу тебя, не надо!
«Сделай это еще раз. Просто чтобы убедиться».
– Мама, не надо! Это так больно.
«Ну, давай спускайся же».
– Иду, мама. Я иду.
«Давай, Спарки. Спустись и расчеши мои волосы, и тебе сразу станет легче. Скажи, что ты любишь меня».
– Да. Я люблю тебя, мама, люблю, проклятая сука!

«Нет, сэр, этот тип в маске не доктор Джекил»

5.43
К восходу Наташа Уилкс уже была готова. С чашкой кофе в руке она смотрела в окно домика, как над горизонтом поднимается оранжевый край солнца. Потом она надела парку, натянула перчатки и вышла наружу.
Ее лыжи так же стояли у стены, только за ночь их припорошило снегом. Почистив их, она несколько минут постояла, глядя на гору Сеймур и на просыпающийся город внизу. "Бедняги, – подумала она, – опять на работу". Потом она вспомнила, что сегодня выходной, День Памяти. Это ее огорчило – опять в горах будет полно людей.
Таша Уилкс ощущала подъем сил. Жизнь ее шла прекрасно.
Смазав лыжи синим кремом «Свикс», она надела их. Снега выпало много уже в ноябре, и сезон предвиделся отличный. Она заправила черные волосы под шапочку, взяла в руки бамбуковые палки и выехала на лыжню.
«Хоть немного покатаюсь одна», – думала она.
В двадцать семь Наташа уже была одним из ведущих кинокритиков города. Она получила дипломы искусствоведа в Лондоне и Нью-Йорке. Работа ее заключалась в том, что пару часов в день она смотрела кино, потом писала статьи и отправляла их в газеты. Не удовлетворившись этой работой, только вчера она сдала в печать первый любовный роман.
К 6.25 она уже вспотела и остановилась на склоне в пятнадцати футах над рекой Сеймур. Внизу текла холодная чистая струя воды, при виде которой женщине захотелось пить. Она достала из рюкзака термос и налила себе горячего какао.
Сперва она не заметила лыжника, выехавшего из-за склона. Это случилось, только когда он был уже в тридцати футах от нее. Подняв глаза, Наташа увидела, что его лицо закрыто вязаной маской. Странно – было еще не так холодно. Она видела только три отверстия для глаз и рта.
Когда лыжник был уже в семи ярдах, Наташа допила какао и закрутила крышку термоса. Когда он был в трех ярдах, она положила термос в рюкзак.
Потом она поняла, что лыжник не собирается сворачивать и сейчас налетит на нее.
«Вот осел», – подумала Наташа Уилкс и уже открыла рот, чтобы крикнуть «Куда вас несет?» – когда сильный удар бросил ее на землю.
Очнулась она внизу, у самого берега реки. Голова гудела, и она даже не почувствовала, как нож разрезает ей штаны.

* * *

11.10
– Что это за парад? – спросил Рик Скарлетт.
– Сегодня ведь День Памяти, а Конные гибли на войне. А может, это потому, что сегодня прилетает комиссар, – объяснил Уильям Типпл.
– Здорово! Как будто нам больше нечего делать. – Они сидели в кафе и пили уже по второй чашке кофе. Типпл наконец-то нашелся – когда Скарлетт и Спэн приехали, им сказали, что капрала снова нет. Он давал свидетельские показания в Келуне.
– Мы потеряли Харди, – сказал Скарлетт.
– Вы не одиноки. У нас пропал Ракстроу.
– Ты что, шутишь?
– Он взял напрокат самолет – у него есть лицензия – и укатил. Самолет с поплавком.
– И куда он мог деться?
– Понятия не имею.
– Что нам теперь делать? – спросила Кэтрин Спэн.
Типпл пожал плечами:
– Сидеть и ждать, пока они не появятся. Больше делать нечего.
– Конечно. Остается поучаствовать в этом дурацком параде, – фыркнул Скарлетт. – Знаете, иногда жизнь меня сильно удивляет. Очень сильно.

* * *

11.15
Роберт Деклерк опять видел тот же сон.
Прошлой ночью он лежал в кровати и смотрел на взрывающиеся на потолке краски, которых там на самом деле не было.
В два ночи он сказал себе, что понемногу становится наркоманом.
В три часа он встал и принял снотворное. Потом уснул, и ему опять приснился дом в лесах. Он вскочил в холодном поту и остаток ночи пролежал, глядя в потолок. Один раз ему почудился голос со стороны Женевьевы, произносящий слова:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95