— Значит, он нарушил обещание? Ты хочешь сказать, что он нарушил обещание, данное улину?
— Да. — Сердце Кьюлаэры бешено застучало от страха.
— Вот уж тупица! Он что, не представляет себе, какая кара может обрушиться на человека, нарушившего клятву, данную богу?
Теперь заговорил Огерн:
— К нему пришел посланец Боленкара, великий Аграпакс, и так ослепил и одурманил его красивыми словесами и витиеватой ложью, что тот и думать перестал о возможности кары.
— Боленкар? Это еще кто такой?
— Старший из получеловеческих детей Улагана.
— А, ульгарское отродье! Да, теперь припоминаю. Вечно крадущийся по залам отцовского дворца, мрачный и задумчивый. Значит, он пришел к власти?
Кьюлаэра молча вытаращился, потрясенный осведомленностью улина.
— Пришел, — ответил Огерн. — Он хочет взяться да отцовские дела, превзойти его и тем самым освободиться от своей ненависти к Улагану.
— Превзойти его! — Аграпакс резко выпрямился. — Значит, он хочет уничтожить все молодые расы?
— Я уверен, что именно таковы его замыслы, — спокойно ответил Огерн.
У всех остальных душа ушла в пятки. Никогда прежде они не чувствовали по-настоящему ужаса замыслов ульгарла.
— Ну, тогда неудивительно, что этот человеческий король был облапошен! Надо было ему уши надрать, а не доспехи ковать. И ты решил исправить то, что натворил посланец Боленкара?
Огромные глаза вновь впились в Кьюлаэру.
— Я... решил, да, — неуверенно выговорил воин.
— Жуткая глупость — взваливать на себя такую ношу, когда ты сам в этом не нуждаешься! Зачем ты сделал это?
— Почему... Я... Я не могу ответить, — запинаясь, выговорил Кьюлаэра.
— Не можешь ответить? Нет, можешь! У тебя есть губы и язык, есть и легкие, чтобы пропускать через них воздух! Говори, человек! Зачем ты решился на то, чтобы исполнить чужое нарушенное обещание?
Кьюлаэра словно язык проглотил, он лишь смотрел в огромные, злые глаза и пытался собраться с духом.
— Говори! — еще раз приказал улин.
— Это... это было по справедливости! — вот все, что смог сказать Кьюлаэра.
— Верно! Но почему?
— Потому что... данное слово надо выполнять, — наконец более свободно заговорил воин. — Потому что, нарушив данную тебе клятву, король предал своих крестьян, простых людей, таких же, как те, что взрастили меня, таких же, как я сам! Он втаптывал их в грязь, которую они пахали, чтобы выжать из них еще несколько золотых монет! Они жили в жалких лачугах, в то время как он выстроил для себя высоченный дворец и украсил его дорогими вещами, какие только хотелось иметь его жене! Нет, великий Аграпакс, это было несправедливо, еще как несправедливо! — Кьюлаэра понял, что перешел на крик, и, застыв, затрясся, с вызовом глядя на улина.
А Аграпакс кивнул медленно, с одобрением:
— Значит, увидев в его крестьянах самого себя, ты заставил его выполнить обещанное. Ответь же, как тебе это удалось?
— В... в поединке, великий Аграпакс. Один на один.
— В поединке?! Как ты мог победить того, кто был вооружен моим мечом и облачен в мои доспехи?
— Огерн снял их с него, — просто ответил Кьюлаэра.
— Снял?! — Кузнец повернулся к мудрецу. — Как тебе удалось это, о смертный мастер?
— Я узнал твою работу, как только увидел ее, — ответил Огерн. — Дотронувшись до доспехов посохом, я попросил их оставить того, кто их не достоин.
На некрасивом лице улина появилась улыбка. Он оглушительно, но беззлобно засмеялся.
— Молодчина, молодчина, Огерн! А вот будь ты плохим, а тот король хорошим — доспехи остались бы на нем и его защитили! Да, очень мудро! — Он повернулся к Кьюлаэре. — Значит, ты, крестьянин, победил короля и заставил его выполнить обещанное! Но почему ты не заставил его самого принести мне первый урожай?
— Я не мог ему доверять, — просто ответил Кьюлаэра.
Аграпакс кивнул:
— Мудро, тем более когда рядом с ним находился посланец Боленкара.
— О, Огерн прогнал его.
— В могилу, надеюсь? — Кузнец весело шлепнул себя по бедрам. — Ну и славно! Смело! Ты взялся принести мне первый урожай, который дал тебе король, но ведь он давным-давно сгнил! Нет, я забыл — ты говорил, что он обменял его на золото! И где же оно?
— Здесь, великий Аграпакс. — Кьюлаэра сбросил мешок, развязал его, вытащил сундук, открыл замок и отбросил крышку.
У кузнеца перехватило дыхание, когда он увидел чудесное золото.
— Красота, красота! Настоящее золото, чистое золото! Чудо, что ты дотащил его, — ведь золото тяжелое, очень тяжелое! Да, когда ты сказал, что взял на себя королевскую ношу, ты именно это и имел в виду, верно? — Он махнул рукой. — Подай-ка его мне!
Кьюлаэра наклонился, взялся за ящик, резко выпрямился, умудрившись поднять его до уровня груди, а потом, собрав всю свою силу, поднял сокровище над головой. Кудесник протянул руки и взял сундук, коснувшись своими пальцами рук Кьюлаэры, который вздрогнул от прикосновения Улина.
Аграпакс этого не заметил. Он поднес сундук к лицу, извлек большим и указательным пальцами несколько брусков.
— Прекрасно, в самом деле прекрасно! Можете передать королю, что он выполнил свое обещание куда лучше, чем если бы отдал мне зерно или скот! Да, это украсит мои лучшие работы, это обогатит мое искусство!
Он заметил, как удивленно смотрит на него Йокот.
— Да, гном, я бы и сам смог найти его и очистить, что было бы много легче, чем ковать оружие и доспехи для нечестного короля, но тогда он позабавил меня своей глубокой тревогой за свой народ, а золото всегда прекрасно, откуда бы ни взялось!
Он повернулся к Кьюлаэре.
— Ты заслужил награду за свою службу, смертный! Что ты хочешь получить?
Кьюлаэра только таращил глаза.
— Ну, ну, ни один человек не служит без награды!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123