Свитер я осмотрел лично, точно — темно-синий.— Дальше.— В Заленже стояло такси. Радиотакси, чёрная «карина». Номер WX 168T. Стояло себе и стояло, никто из него не вылезал, а разглядывал его некий Гленбер, вообще-то он в автосервисе работает, но на бюллетене был, потому что ногу себе повредил.Ходить не может, поэтому сидел и приятелей ждал, а со скуки запоминал все, что видит. Потом это такси уехало в сторону Яблонова, а Хойжак говорит, что оно ему коня напугало на дороге от Дыб до шоссе. Ну, то есть Хойжак коня молодого объезжал, и машина его напугала, но он не разобрал, чья это была машина, так что явно чужая и вроде бы такси. Но это было спустя час, если не больше, так что он не уверен.— Дальше.— С теми, что совсем чужие, это все…— Ты же говорил, что было три машины.— Ну три и есть. В Вечфне, в Заленже и в Дыбах.— Я тут вижу либо две, либо четыре.— Какая-то была та же самая, так что у меня вышло три, — защищался сержант. — Такси, например.Только вот время не очень-то совпадает.— Ну хорошо. А мотоциклы?— С мотоциклами сам черт не разберёт, их там полно носится. Разве что уж какой совсем необычный, но такого не было. Каждый ребёнок бы заметил.— Ну что ж, ты неплохо поработал, — к полному изумлению сержанта похвалил его Бежан, когда тот уже готов был почувствовать себя незаслуженно обруганным. — Ещё только уточни для меня время и сообщи адреса свидетелей.— В рапорте все имеется, — гордо ответил сержант и подал Бежану трактат, отпечатанный на старенькой и крайне разбитой пишущей машинке. — "Е" там чуток западает и "F", да и хвостиков не хватает, но, думаю, прочесть можно будет…Бежан кивнул и сразу же позвонил куда следует.Михалину Колек они застали в доме бывшего благодетеля за приведением в порядок его одежды.Она крайне старательно отглаживала брюки, а рядом с гладильной доской на двух стульях громоздилась аккуратная стопка свежевыглаженных рубашек.Разве что кальсон не было видно.— Зачем вы это делаете? — жёстко спросил Бежан. — Ведь он же их никогда больше не наденет.— А причём здесь это? — ответила Михалина с неприязненным упрямством. — Пусть он с того света видит. На могилы ведь тоже цветы кладут, а откуда вы знаете, что покойник их не нюхает?Возразить было нечего, ибо Бежан действительно не мог быть в этом уверен. Он прикинул, сколько же у неё брюк в запасе — две пары, так что ей с её тщательностью будет чем заняться до самого вечера. Он обнаружил Михалину в спальне, когда открыл дверь конфискованными ключами. Он вовсе не намеревался быть ни любезным, ни тактичным, наоборот, решил продемонстрировать грубость, жестокость, хамство и все самое что ни на есть дурное. Минуту он раздумывал, где это хамство у него лучше получится, здесь, в спальне, или внизу, в салоне. А может быть, в том, ранее недоступном кабинете?А, ладно, не помешает опробовать каждое помещение.— Вы тут, я вижу, совсем, как у себя дома, устроились, — сказал он с иронией. — Надеетесь остаться навсегда? Так ведь вы вроде бы не наследница?— У него есть сын, — коротко и мрачно отпарировала Михалина.— Да что вы говорите! Ну надо же, какой противный человек! Ведь если бы не этот выродок, то имущество — в пользу государства, а какая-то доля и вам бы досталась, разве не так?— А вы как думаете? Я тоже много чего знаю…Она замолчала, но Бежан быстренько ухватился за эту тему.— И за эти знания вы получили разрешение находиться в доме покойника, да? И кто же вам дал это разрешение? Ну, быстро!Михалина никогда не была излишне пугливой, однако безвременная утрата своего божества окончательно её доконала. Так что, несмотря на все опасения Бежана, она вовсе не замкнулась в молчании.— Как кто дал? Прокурор.— Какой прокурор?— Ну какой-какой? Самый главный. Что вы тут из себя несмышлёныша изображаете, полицейский — и вдруг да не знает. Ваш помощник-то уже все забрал, пока меня тут не было, потому как, если бы я тут была, он бы ни единой бумажки не получил.Тайна она и есть тайна, уж лучше в печку…— Отличная идея. Вот бы убийца-то обрадовался!Какой убийца?— Как какой? Тот, что совершил это преступление.Михалина отставила в сторону утюг и посмотрела на Бежана с жалостью, осуждением и нескрываемой обидой.— А на кой шут той сучке все эти бумажки? Она в них и носа никогда не сунула, уж он всю дорогу держал их от неё подальше. У него были свои секреты, и ей до них никакого дела не было, а убил его никто иной, как только она!Именно тему сучки Бежан непременно хотел обойти, чтобы вынудить эту бабу назвать других врагов убитого Доминика, которых она так упорно ни в грош не ставила и скрывала. Конечно, он мог выловить этих врагов по документам, но их там были сотни, так что пришлось бы с ними разбираться годы. Разумеется, все они боялись, но по-разному. У некоторых этого страха было абсолютно недостаточно для того, чтобы толкнуть их на преступление. Сучка, откровенно говоря, выходила в лидеры всего на полголовы, а не на пару корпусов. Однако Бежан не любил оставлять какую-либо ситуацию невыясненной до конца.— Ну ладно, — неожиданно согласился он. — Но какой у неё мог быть повод? Непосредственный?Михалина снова схватила утюг и, послюнявив палец, коснулась раскалённой поверхности.— А на кой черт ей повод? — презрительно процедила она, вернувшись к глаженью. — Бросил он её — и все тут. Отомстить хотела.— Когда?— Что когда?— Когда он её бросил?— А кто их там разберёт? Только что, не так давно. И вы думаете, она ему простила? Письмо даже ему прислала.— Какое письмо? Где оно, это письмо?Михалина вдруг замолчала. Она продолжала яростно утюжить — глуха, слепа и зла на весь белый свет, в особенности же на Бежана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91