Жезл повело к одной из стен. Дети почувствовали, что их «прижимает» и возбуждённо зашумели, а спустя некоторое время и застонали, — когда увидели, что комната начала вращаться внутри корабля, будто бы была подвешена на шарнирах. Одна из стен стала полом, другая — потолком.Торможение, порождённое ожившими двигателями, хотя и было незначительным — всего десять процентов g, оказало на них сильное воздействие.— Меня сейчас стошнит, — простонала Паола, — Почему они не смягчат это для нас?— Потому они помнят, что мы ненавидим мелочную опеку, — напомнил ей Мартин.Через полчаса корабль вновь запел на ровной глубокой ноте. Мартин мог оценить состояние корабля, прибегнув к момерафу. Он видел, как неуклонно истощается запас топлива, как потоки частиц исчезают в бездонной черноте внешнего гасителя. Это был способ маскировки — вместо того, чтобы разбрасывать свои отходы в пространстве, тем самым увеличивая энергетические характеристики окружающего пространства.Они направлялись туда, где трудно найти топливо.Вернулась прежняя гравитация. Холлы и каюты наполнились жалобами и шумом возбуждения: полуодетые дети бегали, падали, ругались, гримасничали, пытались прыгать, снова падали и снова ругались.Двое в первые же часы поломали себе кости. Их гипсовые повязки, наложенные момами в клинике, служили неназойливым предостережением всем остальным. Когда Мартин устроил общее собрание в учебной комнате, пострадавшие продемонстрировали свои трофеи.Они поправятся через пару дней… Медицина момов могущественна. Однако пока повязки не сняты, они не смогут принимать участие в занятиях.
Корабль изменялся постепенно, как живое существо — когда никто за ним не наблюдал. Кроме всего прочего, каюты принимали ориентацию, как при потере невесомости.Когда прошло первое возбуждение, дети уже не находили это неудобным. Психологически это было возвратом к прежнему образу жизни на Центральном Ковчеге, к тому периоду, когда они в течение года разгонялись до околосветовой скорости, удаляясь от Солнца. Не говоря уже о времени, проведённом на Земле…Впереди изменения посерьёзнее: два g — тяжкое испытание, но если уж они решились на вторжение в систему Маслёнки, то это должно быть для них даже занимательно.Никогда они не видели Корабль Правосудия во всей его мощи и мудрости…Но ведь «Спутник Зари» можно было представить и простым микробом, который пытается проникнуть в хорошо защищённое, необычайно могущественное существо, способности которого были неизвестны.Теперь Мартин должен был ежедневно докладывать момам. Один из момов постоянно дежурил в учебной комнате, — тот самый мом, на котором Мартин по совету Джорджа Кролика и Стефании Перо Крыла решил нарисовать опознавательные метки для поднятия боевого духа экипажа корабля.На церемонию нанесения метки, собрались все дети. Когда-то, перед тем, как покончить с собой, Теодор Рассвет написал о времени, наступление которого все с нетерпением ждали: «Мы наденем военную форму, мы нанесём на себя боевую окраску, мы принесём клятву, как в прошлом пираты или мушкетёры, и всё это будет не игра, это будет по-настоящему. Подождите, вы увидите это.Теодору подобная церемония уже не нужна. Но для других наступил предсказанный им волнующий момент.Дети собрались на ярусах амфитеатра, который по команде Мартина вырос в учебной комнате. На их лицах и запястьях появились полосы белой и чёрной краски. «Чтобы убить серые чувства, безразличие и нерешительность… » Даже Мартин был в раскраске.Мом плавал в центре комнаты. Внутри звёздной сферы, вокруг белой точки — звезды Маслёнки — светился красный кружок. Мартин приблизился к мому с небольшими горшками белой и чёрной краски — в одной руке, и кисточкой — в другой.— Дабы показать нашу решимость, наше новое положение, дабы укрепиться духом и обрести мужество, назначаем этого мома Матерью Войны. Мать Войны будет находиться здесь постоянно, каждый из нас в любое время может обратиться к ней за советом.Наше время пришло.Мартин нанёс жирные мазки белой краски по одну сторону угловатой, лишённой черт головы мома. Другую сторону он аккуратно закрасил черным. Наконец, для усиления эффекта — это была его собственная идея — он нарисовал разделённый пополам круг — там, где должно быть лицо, так, что чёрная половина оказалась на белом фоне, а белая — на чёрном. Ничего серого, только альтернатива крайностей.Разукрашивание закончилось. Мать Войны была готова. Мартин повернулся лицом к детям. Они стояли тихо, даже дыхание едва было слышно. Их лица показались ему суровыми и прекрасными — во власти дум и воспоминаний. Стоя перед товарищами, Мартин долго не мог оторвать взгляда от них.— Луис Высокий Кактус и Ли Гора из исследовательской группы предложили новые названия для звёздных систем. Маслёнку они предлагают назвать Полынью, Подсолнечник — Левиафаном, а Огненную Бурю — Бегемотом. Есть ещё предложения?— Ну что ж, хорошие имена, — почёсывая песочного цвета бородку, задумчиво произнёс Джой Плоский Червяк.Никто не возражал.— Теперь об упражнениях в открытом космосе… Мы учились годами, но ещё ни разу не испытывали себя в реальных условиях. Я попрошу об этом момов прямо сейчас. Попрошу, чтобы нам разрешили упражнения вне корабля как можно скорее, до окончания этого дня.Момы всегда отклоняли подобные просьбы. Предварительно Мартин не советовался с ними. Обращаясь с такой просьбой в присутствии детей, он шёл на определённый риск, действуя по наитию.— Вы можете начать трёхдневные упражнения в открытом космосе, — проговорила Мать Войны. — Вы можете провести полномасштабные учения вокруг «Спутника Зари».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175