.. - И заплакал
по-детски, навзрыд.
Зрелище было яе из приятных. Бирюков поморщился:
- Извините, не могу поверить в такую версию.
- П-почему?!
- Потому что вы не из тех людей, которые способны терять разум от
ревности. Не тяните время. В чем истинная причина поджога?..
Милосердов уткнулся лицом в ладони, глотая слезы, обреченно выдавил:
- Таня Зоркальцева заплатила мне двести рублей. Она сильно ревновала
Геннадия и попросила уничтожить дачу... Клянусь, это чистая правда.
"Удивительный тип. В погоне за деньгами ничем не брезгует", - подумал
Антон и быстро спросил:
- Куда исчез Зоркальцев, знаете?
- Честное слово, не знаю. Последний раз он заезжал ко мне, не соврать
бы... Одиннадцатого июня. Да, да! Одиннадцатого...
- Зачем?
- Чтобы купить... - Владимир Олегович показал рукой через плечо, -
этот старинный гарнитур.
- Не сторговались?
Милосердов достал из кармана пижамы носовой платок и стал вытирать
щеки под очками.
- Сторговались на семи тысячах. Геннадий утром свозил меня к
нотариусу, чтобы заверить расписку в получении от него денег, потом привез
деньги. Сказал, вечером пригонит за покупкой грузовик, но до сих пор не
приезжает.
- В какое время он был у вас?
- К нотариусу мы ездили после девяти утра, а деньги Геннадий привез
где-то... в двенадцатом часу.
- В машине с Зоркальцевым никого не было?
- Утром не было. А когда деньги привез, я машиву не видел. Бирюков
обвел взглядом мебель:
- Не много ли семь тысяч за такое старье? Вы ведь сказали, будто за
бесценок купили...
- Это же антикварные вещи! - Милосердов вроде бы оживился. - Семь
тысяч - дешевизна. Вот Зоркальцев и уговорил меня уступить ему гарнитур.
Он наверняка продал бы его в два раза дороже.
- Чтобы компенсировать убыток от пожара?
Владимир Олегович промолчал, и Антон снова спросил:
- Полученные от Зоркальцева деньги у вас?
- У меня.
- Покажите.
Милосердов очень тяжело, словно это стоило ему больших усилий,
поднялся из кресла, втиснулся в узкую щель между инкрустированным шкафом и
купеческим буфетом, дольше минуты чтото там передвигал и наконец,
выбравшись оттуда, положил перед Бирюковым на стол семь денежных пачек,
упакованных крест-наврест банковскими обертками. Одна из оберток была
разорвана. Дрожащим пальцем Владимир Олегович указал на нее:
- Из этой тысячи я отдал пятьсот рублей Леле Кудряшкиной за бирюзовый
перстень.
- Где Кудряшкина его взяла?
- Говорила, подарок, но чей - не сказала.
- Не эти ли деньги требовал у вас "грабитель"?
- Да, эти. Кричал: "Выкладывай семь кусков, которые полутал от
Зоркальцева!" Откуда он разнюхал про них, не представляю. Кроме меня и
Геннадия, о нашей сделке никто не знал. Какое-то роковое стечение
обстоятельств...
- Но хоть что-то можете объяснить?
- Не могу! Я ничего не знаю...
На улице послышался шум мотора. Бирюков глянул в окно и увидел
оперативную машину. При официальном допросе, в присутствии прокурора,
Милосердов полностью признал себя виновным в подхоге дачи Зоркальцева и,
по его словам, готов был возместить причиненный ущерб или нести за
совершенное преступление уголовную ответственность. Когда же разговор
зашел о самом Зоркальцеве, Владимир Олегович так слезно начал доказывать
прокурору свою непричастность к исчезновению Геннадия Митрофановича, что
на него неприятно стало смотреть.

ГЛАВА ХI
Вернувшись в отдел, Бирюков с Шахматовым принялись обсуждать внезапно
сложившуюся ситуацию. Неожиданно из дежурной части сообщили, что туда
обратилась гражданка, утверждавшая, будто на расклеенной по городу
листовке опознала своего бывшего ученика Жору Коробченко.
- Направьте ее ко мне, - сказал дежурному Шахматов.
Вскоре в кабинет вошла высокая пожилая женщина с седыми коротко
стриженными волосами. Она медленно села на предложенный Шахматовым стул и
тяжело вздохнула:
- Моя фамилия Юдина, зовут Марией Федоровной, Сорок лет в школе
учительствовала, теперь пенсионерка... - женщина опять тяжело перевела
дыхание. - Час назад из гастронома вышла. Вижу, милицейский товарищ
листовку приклеивает, где... разыскивает милиция. Подошла - батюшки! -
Жору Коробченко ищут. А я в начале этого месяца встречала его на
барахолке, то есть на вещевом рынке. Понимаете, в воскресенье пошла на
рынок, чтобы купить пряличный воротник к зимнему пальто. В мастерской по
пошиву мне лишь искусственный мех предложили... И вот на рынке столкнулась
с Жорой, только что купившим у какого-то мужчины прекрасную шкурку
голубого песца...
- Внешность того мужчины запомнили? - воспользовавшись паузой,
спросил Шахматов.
- Пожалуй, в пенсионном возрасте, щупленький, лысый... Одет, как
раньше говаривали, по-крестьянски, но в собствейной машине ездит,
- Какой марки машина?
- "Жигули" или что-то в этом роде. Новешенькая, вишневого цвета.
Шахматов переглянулся с Бирюковым:
- Кажется, Тюленькин. - И опять спросил Марию Федоровну: - Коробченко
при вас покупал шкурку?
- Нет, я встретила Жору уже с песцом.
- Почему решили, что он у того - щупленького, лысого - мужчины купил
песца?
- В тот день на рынке больше ни у кого песцов не было. По- пробовала
поторговаться - не по карману. Пятьсот рублей шку- рочка!.. Видимо, Жора
дешевле сторговался.
- Зачем ему понадобился песец?
- Ох уж этот Жора... - Юдина грустно покачала головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40