Алкаш! На трезвую голову
такую глупость не отмочишь,
- Почему он вместе с вами за переводом не пришел?
- Поехал к знакомой. Мы с ним договорились сойтись в семь вечера за
рестораном "Садко", - Тюрин глянул на часы. - О-ей! Время-то седьмой час
кажет. Надо пощекотать выдавалыцицу переводов... - И, поднявшись с места,
торопливо ушел к окошечку, где выдавались денежные переводы.
Несколько минут он что-то доказывал "выдавалыцице", совал в окошечко
паспорт с доверенностью, но в конце концов сердито махнул рукой и мрачнее
тучи вернулся к Бирюкову. Возмущенно заговорил:
- Вот расплодилось бюрократов! До утра, мурлычит, ждать бесполезно.
Извини, друг, не смогу долг отдать. Ну ты, правда, переселяйся из
гостиницы ко мне. Запомни: улица Фабричная.. - Тюрин назвал номер дома и
квартиры и тяжело задышал. Видно действие "Агдама" внезапно иссякло. - Или
заходи вечерком Просто так. Бутылочку приноси, покалякаем...
Когда Тюрин, сгорбившись, вышел из почтамта, Бирюков подошел к
телефону-автомату и набрал 02. Попросив дежурного передать трубку
Шахматову, сказал:
- В семь вечера Коробченко наметил встречу с Тюриным за рестораном
"Садко".
- Ух, вовремя позвонил! - облегченно сказал Шахматов. - Наконец-то
появился Жора Коробченко. У макулатурного склада встретился с Анжеликой
Харочкиной. Похоже, взял у нее сколькото денег. После этого намеревался
зайти в пункт междугородной связи, что на Восходе, но, вероятно, заметив
там дружинников, направился к центру города. Сейчас пережидает ливень в
кабине телефона-автомата рядом с автовокзалом.
- Там задержать нельзя? - спросил Антон.
- В кабинку никого не впускает. Правую руку держит в кармане куртки.
Даже когда Харочкина передавала ему деньги, не вынул руку из кармана.
Сторонится прохожих, особенно мужчин.
- Понятно. Одет Коробченко как?
- Желтые старые туфли, джинсы с крупными заплатами на коленях,
коричневая синтетическая куртка с капюшоном и надвинутая на глаза зеленая
фетровая шляпа. Без очков.
- Рост какой?
- От силы метр шестьдесят... - Шахматов помолчал. Вот подсказывают,
на полголовы ниже Анжелики Харочкиной.
- Понятно. Опергруппа меня подстрахует?
- Обязательно. Будь осторожен, Антон Игнатьевич.
- Постараюсь...
Небольшой вестибюль переговорного пункта плотно заполнили укрывшиеся
от дождя.
Через полчаса ливень утих и вестибюль опустел. Время приближалось к
десяти часам, однако из-за пасмурной погоды казалось, будто уже наступила
глубокая ночь. Поубавилось народу и в зале, появились свободные стулья.
Бирюков выбрал место с таким расчетом, чтобы не выделяться среди ожидающих
и в то же время видеть входную дверь. Раздражавший вначале скрипучий
динамик со временем словно нейтрализовался, и Антон почти механически
теперь улавливал только названия городов да номера кабин, в которые
приглашались для переговоров абоненты. На освободившийся рядом с Бирюковым
стул присела худощавая женщина с поблекшим лицом и, видимо, от нечего
делать доверительно стала жаловаться на свою дочь Милочку. Окончив
пединститут. Милочка в прошлом году уехала на Байкало-Амурскую магистраль,
в Тынду, и не написала с той поры маме ни одного письма, вот только раз в
месяц, регулярно, вызывает на телефонный разговор. Междугородная связь с
Тындой, вероятно, работала не так хорошо, как с крупными городами Союза, и
женщина дважды нетерпеливо уходила к окну заказов, чтобы "поторопить
разговор". Вернувшись, она снова и снова начинала говорить о Милочке. - Не
выпуская из видавходвую дверь, Антон механически поддакивал женщине...
Почти интуитивно Бирюков узнал Коробченко - настороженного, в
надвинутой на глаза шляпе, с правой рукой в кармане куртки. Около минуты
Жора напряженно - изучал переговорный зал из вестибюля через стеклянную
дверь. Затем исподтишка огляделся и, напружинясь, медленно вошел в зал.
Направился к окну заказов. Облокотившись левой рукой на полированный
барьер перед окном, он с напускным равнодушием еще раз огляделся. Не
поворачивая головы к сидящей за барьером блондинке, о чем-то тихо спросил.
- В течение часа, - равнодушно ответили ему через микрофон.
Коробченко опять что-то сказал, и опять через микрофон послыщалось:
- Если хотите раньше, разменяйте деньги на пятнадцатикопеечные монеты
и сами набирайте Минск по автомату из восьмой кабины.
При упоминании Минска, как показалось Антону, Коробченко испуганно
подался вперед, однако от окна не отошел. Что-то бубнила под ухо Бирюкову
разговорчивая соседка. Бирюков машинально кивал ей в ответ. Краем глаза
Антон видел, как Жора левой рукой протянул блондинке трехрублевую купюру,
зажал в кулак полученную горсть мелочи и по-кошачьи осторожно, готовый
каждую секунду среагировать на малейшее движение в зале, пошел к кабине No
8. Боком протиснувшись в кабину, он плотцо закрыл за собой дверь и
немигающим взглядом исподлобья уставился через стекло в зал.
"Какую же еще беду ты хочешь сотворить на свою несчастную голову?" -
с внезапной жалостью подумал Антон о Коробчеико и заметил, как в вестибюль
вошли два крепких парня из оперативников, подстраховывающих его. Главным
сейчас было - не просчитаться ни на долю секунды, не замешкаться. Рано или
поздно Коробченко станет набирать номер. Значит, волей-неволей он
отвернется от зала, чтобы смотреть на цифровой диск телефона. "Только бы
не упустить этот момент.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40