– Да, признаюсь, это потрясает, – согласился Тэд. – У меня, знаешь, сейчас такое чувство, как у того типа, который вскарабкался на Эверест.
– Ты имеешь в виду Хиллари?
– Или Тенцинга Норка, – сказал Тули.
– Правильно. Тенцинга, шерпа. – Тэд уселся за стол, и его глаза сузились, словно он пытался представить себе эту сцену. – Он там родился, под самой горой. И всю жизнь ее видел. Но никто еще никогда не поднимался на ее вершину. А он поднялся. Это чего-нибудь да стоило!
На круглом лице Тули появилось торжественное выражение.
– В один прекрасный день мы будем чувствовать то же, – сказал он.
– И довольно скоро, – сказал Тэд. – Никто еще не осмеливался повлиять на погоду. А мы с вами, друзья мои, собираемся этого добиться. И это будет так же естественно, как то, что зимой идет снег. Так что – за работу!
И мы принялись за работу. Мы углубились в нее с энтузиазмом, которого мне прежде и видеть не приходилось. Казалось, мы давным-давно преследуем неуловимого и хитрого зверя, а теперь вдруг увидели его и сближаемся для верного выстрела. Лаборатория кипела от возбуждения. Тэд и Тули начали разрабатывать конкретные детали изменений, которые нам предстояло совершить: искали нужные химикалии, рассчитывали объем работ, количество самолетов, продолжительность полетов и, конечно, взвешивали возможные результаты предпринимаемых усилий. Мы же, административная группа, занимались поисками и добыванием нужных людей и оборудования.
И все же в глубине души я не мог отделаться от тошнотворного предчувствия, что из этой затеи ничего не выйдет. Мне часто снился Россмен. В ночных кошмарах он всегда вставал у нас на пути, мешая нам, не давая возможности достичь цели.
И вскоре мои ночные кошмары стали оборачиваться явью.
На протяжении нескольких месяцев мы проводили над океаном эксперименты по засеву облаков, пользуясь лицензией ФКООСа, которая возобновлялась ежемесячно. Без нее мы не имели права проводить такие эксперименты. Но наша просьба о предоставлении лицензии на сентябрь была отклонена.
Нам отказали.
А ведь это была самая обычная заявка, точно такая, как в предыдущие месяцы, начиная с весны. И ФКООС нам отказал.
На следующее утро я помчался в Вашингтон.
В столице стояла чудовищная жара. Даже в такси, снабженных кондиционерами, было душно и тяжко дышать. Листва деревьев побурела от засухи, асфальт тротуаров плавился под немилосердным августовским солнцем.
В ФКООСе я не мог никого найти. Казалось, все разбежались из города. Вернее, все, кто мне был нужен. Прыжок на такси через раскаленный город привел меня в Пентагон. Военные по крайней мере оказались достаточно вежливыми, чтобы меня выслушать. Но представители флота наотрез отказались участвовать в работе по заказам нашей фирмы, а офицеры ВВС заявили, что они уполномочены сотрудничать с Бюро погоды, но не с частной компанией – до тех пор, пока мы не получим санкции правительства на нашу операцию по борьбе с засухой.
Я понял, что передо мной каменная стена. Даже отыскать Джима Денниса оказалось не так просто. Наконец, мне удалось разыскать его в здании Капитолия. Он был на заседании комиссии, но вышел, когда получил мою записку.
– Надеюсь, я не оторвал вас от важных дел? – спросил я.
– Нет, – усмехнулся он. – Речь идет об ассигнованиях. Прежде чем перейдем к делу, будем еще долго жевать резину.
Мы расхаживали по богато украшенному холлу у дверей комиссии, и я рассказал Джиму о том, как с нами разделались ФКООС и Пентагон.
Покачав головой, он остановился у окна и, глядя на измученный жарой город, задумчиво произнес:
– Они намереваются построить купол над этой частью города, как сделали над Манхэттеном. В такой день следовало бы обеспечить кондиционерами весь город. – Он обернулся ко мне:
– А что бы сказал об этом Тэд?
Я пожал плечами.
– Думаю, что он предпочел бы посадить под купол Россмена. Или тех, кто хлопает дверью перед нашим носом.
– Да, за этим стоит Россмен. Я об этом слыхал, – сказал Деннис. – У него свои идеи насчет борьбы с засухой. Он сидит тихонько, ни с кем ими не делится, но мне удалось разузнать, что он намерен провести ограниченные эксперименты следующей весной. А пока он будет делать все, чтобы убрать вас со сцены.
– Но… во это же нечестно! Несправедливо!
– Полностью с вами согласен, – сказал конгрессмен, – но что можно поделать? В Бюро погоды Россмена знают и уважают. Он – влиятельная личность.
– Неужели и вы ничего не сможете сделать?
– Будь я председателем Комитета по науке, я мог бы поднять шум. Но я только конгрессмен… И к тому же новый здесь человек.
– Но должен же быть выход! – Я лихорадочно старался за что-нибудь зацепиться. – А не устроить ли нам встречу Тэда с Россменом? По крайней мере он будет знать, что его игра нам известна. А мы дадим ему понять, что намерены пожаловаться в Комитет по науке.
Некоторое время Деннис обдумывал мое предложение. Наконец он сказал:
– Вряд ли это поможет. Но все же постараюсь устроить такую встречу. Любопытно поглядеть на них рядышком, в одной комнате.
И он улыбнулся.
Тэд буквально взорвался, когда я вечером рассказал ему о поездке в Вашингтон. Мне, Барни и Тули стоило большого труда его утихомирить. Он намеревался броситься в редакцию и требовать гласности и справедливости. В конце концов мне удалось втолковать ему, что Джим Деннис собирается уговорить Россмена встретиться с нами и все обсудить.
И Тэд согласился. Он ничего не сказал, просто кивнул головой. Я заметил, что он все время сжимает и разжимает кулаки, словно гладиатор, испытывающий свое оружие перед выходом на арену.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65