В форме креста. Сколько десятилетий тому назад кто-то ткнул крестом в его плоть?– Как нечестно и то, что у вас с собой крест.Что я могла сказать? Он был прав по-своему.Обидно, что вампиру наплевать на предметы, имеющие форму креста. Крест должен быть освящен и подкреплен верой. Атеист, машущий крестом на вампира, – зрелище поистине достойное жалости.Мое имя, выдохнутое им, прошло дуновением по моей коже.– О чем вы думаете, Анита?Голос этот был такой чертовски успокаивающий. Мне захотелось поднять глаза к лицу, произнесшему эти слова. Жан-Клод был заинтригован моим частичным иммунитетом к нему. Этим – и еще ожогом в форме креста у меня на левой руке. Этот шрам его интересовал. Каждый раз он изо всех сил пытался меня очаровать, а я изо всех сил пыталась не обращать на него внимания. До сих пор я выигрывала.– Раньше вы никогда не возражали, что я ношу крест.– Тогда вы здесь бывали при исполнении, сейчас – нет.Я глядела на его грудь и думала, такие ли эти кружева мягкие, как это кажется. Вряд ли. – Вы настолько не уверены в собственных возможностях, мой маленький аниматор? Вы верите, что ваша способность сопротивляться мне заключена лишь в этом кусочке серебра у вас на шее?Я не поверила ему, но это все равно сработало. Жан-Клод признавал за собой возраст двести пять лет. За два века вампир набирает много силы. Он намекал, что я трусиха. Я ею не была.Я подняла руки расстегнуть цепочку. Он отступил от меня и повернулся спиной. Крест с цепочкой скользнул мне в руку серебряным ручьем. Рядом появилась блондинка, протянула мне корешок квитанции и взяла крест. Прелестно – гардеробщица для освященных предметов.Без креста я ощутила себе раздетой. Я в нем спала и в душе мылась.Жан-Клод приблизился снова.– Против сегодняшнего спектакля вам не устоять, Анита. Кто-нибудь вас покорит.– Нет, – ответила я.Но трудно отвечать решительно, глядя в грудь собеседнику. Чтобы изобразить твердость, надо смотреть в глаза, но это сейчас было ни-ни.Он рассмеялся, и звук этот прошел у меня по коже, как касание меха. Теплое и мягкое, хотя есть в нем что-то от смерти.– Тебе понравится, я это обещаю, – схватила меня под руку Моника.– Да, – добавил Жан-Клод. – Это будет ночь, которую вы никогда не забудете.– Это угроза?Он снова рассмеялся тем же ужасно теплым смехом.– Анита, здесь место радостей, а не насилия.Моника тянула меня за руку.– Пошли, представление сейчас начнется.– Представление? – спросила Кэтрин.Мне пришлось улыбнуться.– Приветствуем тебя в единственном в мире стрип-клубе вампиров, Кэтрин.– Ты шутишь!– Честное скаутское.Я обернулась на дверь – сама не знаю, зачем. Жан-Клод стоял совершенно неподвижно, будто его там и не было. Потом он шевельнулся, поднял бледную руку и послал мне воздушный поцелуй. Ночное представление началось. 4 Наш стол чуть не залезал на сцену. Зал был полон выпивки, смеха и деланных воплей ужаса, когда официанты-вампиры обходили столы. И подводная струя страха. Тот захватывающий ужас, который охватывает вас на американских горках и фильмах ужасов. Безопасный ужас.Свет погас. По залу прокатились вскрикивания, высокие, возбужденные. На миг воцарился настоящий страх. Из темноты донесся голос Жан-Клода:– Добро пожаловать в “Запретный плод”! Мы здесь, чтобы служить вам. Чтобы воплотить ваши самые запретные мысли.Голос его был как шелковый шепот в глухой ночной час. Черт побери, он отлично знал свое дело.– Случалось ли вам думать, каково было бы ощутить мое дыхание у себя на коже? Губы мои, скользящие вдоль вашей шеи. Жесткое прикосновение зубов. Сладкую, острую боль укола клыков. Сердце ваше бьется у моей груди. Кровь ваша течет в мои жилы. Вы делитесь собой. Даете мне жизнь. И знаете, что я буквально не могу жить без вас – всего вашего существа.Может быть, из-за интимности темноты, но я чувствовала, что он говорит только для меня, мне одной. Я была для него избранной, особенной. Но это была неправда. То же самое чувствовала каждая женщина в клубе. Все мы были его избранницами. И в этом, наверное, было больше правды, чем в чем-нибудь другом.– Наш первый джентльмен сегодня разделяет ваши фантазии. Он хотел узнать, каковы на вкус сладчайшие из поцелуев. И он пришел сказать вам, что это чудесно. – Он дал молчанию наполнить тьму, и оно длилось, пока стук моего сердца не стал невыносимо громким. – Сегодня с нами Филипп!– Филипп! – шепнула Моника.Ахнула вся публика, как заклинание отовсюду неслось: “Филипп, Филипп...” Звук поднимался из темноты, как молитва.Медленно стали зажигаться лампы, как когда кончается кино. В центре сцены стоял человек. Торс его обнимала белая футболка. Не качок, но отлично сложен. Ничего особенного. Кожаная куртка, джинсы в обтяжку и сапоги. Такой мог войти прямо с улицы. Густые каштановые волосы заметали плечи. В сумеречном молчании поплыла музыка. Человек задвигался ей в такт, медленно вращая бедрами. Он стал выскальзывать из своей куртки, почти как в замедленной съемке. В тихой музыке стал ощущаться пульс. И под этот пульс двигалось, раскачиваясь, его тело. Куртка соскользнула на доски сцены. Он минуту неподвижно смотрел на публику, давая нам увидеть то, на что было посмотреть. Шрамы охватывали сгибы обеих рук, и кожа превратилась в валики соединительной ткани.Я сглотнула комок в горле. Не знаю, что будет дальше, но ставлю что угодно, что мне это не понравится.Он обеими руками откинул с лица длинные волосы. Раскачиваясь, двинулся по краю сцены. Остановился около нашего стола, глядя вниз. И шея его была похожа на руку наркомана.Мне пришлось отвести глаза. Эти аккуратные следы укусов, тонкие шрамы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14