Стелла глотнула воды и заставила себя успокоиться. С усилием она нарисовала мысленный портрет Кита, целого и невредимого, который ждет ее у входа в пещеру.
При мысли о нем она не сдержалась и расплакалась.
– Кит… умоляю тебя, пусть с тобой все будет хорошо.
Стелла вспомнила его последние слова: «Я буду ждать тебя у машины».
Она посмотрела на часы. Половина третьего. С того момента, как она вошла в пещеру, прошло ровно пять часов.
– Я буду около машины в три часа, – сказала она вслух. – Мы перекусим в отеле. Нет, лучше закажем ланч в номер, никуда не будем выходить и отпразднуем свадебный подарок.
Она стояла в широком туннеле, где ей совершенно ничего не угрожало. Камень был сухим и гладким и уходил полого вверх. Где-то вдалеке виднелось серое пятно на черном фоне. Стелла Коди посмотрела на компас, затем на карту и на часы, поправила рюкзак и побежала к свету.
Очень тихо, так, что ей пришлось напрячься, чтобы расслышать, камень-череп пропел одну-единственную предупреждающую об опасности ноту.
ГЛАВА 3
Париж
Август 1556 года
Париж плавился в лучах летнего солнца.
Дым от костров, на которых готовилась еда, висел, точно одеяло, над черепичными крышами, вонь канализации пропитала улицы. Жизнь почти остановилась. Улицы и переулки, вьющиеся по обоим берегам Сены, ждали дождя, или ветра, или, если на то будет воля Господа, и того и другого, чтобы очистить воздух и промыть канавы.
Однако жизнь текла вне зависимости от холода или жары, существовали вещи более важные, нежели погода: например, смерть и рождение. Вот почему Седрик Оуэн, известный всем окружающим под именем месье Дэвида Монтгомери – якобы шотландца, ярого приверженца великого короля Франции и его союзника Папы, – был вынужден принимать невероятно тяжелые роды.
Четвертые с тех пор, как он приехал во Францию. Первые прошли прекрасно и создали ему репутацию среди уличных бродяг, которых он лечил. Вторые роды он принимал у жены портного, однажды пришившего шнурки с металлическими наконечниками к панталонам месье де Монпелье, какой-то мелкой сошки при дворе.
На третьи роды его вызвали ночью, из постели, мужчина прискакал верхом, вооруженный шпагой. Женщина была его любовницей, она лежала на белоснежных льняных простынях, частично разорванных на полосы, чтобы остановить кровотечение. То, что она осталась в живых, считалось чудом и приписывалось тому, что Оуэн категорически отказался использовать пиявок. Выяснилось, что ее любовник являлся кузеном месье де Монпелье и занимал более солидное положение при дворе.
Таким образом, без особого желания и усилий с его стороны, если не считать того, что он делал свое дело, днем двадцать шестого августа, меньше чем через три недели после прибытия во Францию, когда Венера находилась в средней точке Весов, а Юпитер в трине к Марсу, Седрика Оуэна позвали к придворной фрейлине, у которой начались схватки на месяц раньше срока, и, судя по охрипшим от воплей женщинам, она должна была произвести на свет кролика или еще того хуже.
Конечно, не кролика, но кого-нибудь ненамного лучше. Обнаженный по пояс Оуэн лежал на полу у изножья кровати, закрыв глаза, чтобы лучше «видеть» пальцами, которые находились внутри роженицы, в том месте, где лежат младенцы. Он нащупал плохие новости.
Он вполне прилично говорил по-французски, а его акцент обычно принимали за шотландский.
– Мадам, – сказал он, – я нащупал две головки. Вам предстоит родить близнецов. Будут ли они жить, я не могу сказать, но точка Фортуны, если рассчитывать ее современными методами, сейчас находится в созвездии Близнецов, а это благоприятный знак.
Ее лицо практически скрывал огромный живот, но она посмотрела ему в глаза, и он ответил ей самой сострадательной улыбкой, на какую был способен, зная, что этот момент важнее даже, чем само зачатие, и не желая его портить.
Оба ребенка расположены на одинаковом расстоянии от выхода, поэтому мне придется отодвинуть назад одного, чтобы другой смог выйти. Могу ли я получить у вас и вашего мужа позволение решить, кто из них появится на свет первым?
Это был совсем не праздный вопрос; судьбы строились и рушились на основании порядка рождения. Оуэн ожидал, что супруги будут колебаться или захотят принять участие в обсуждении. Он ощупывал головки, стараясь оценить все три элемента, составлявшие их природу, и отыскать признаки, которые позже можно будет выдвинуть в качестве доказательства, что один из детей сильнее.
Ему показалось, что у одного есть небольшая шишка на макушке, которая могла указывать на влияние Меркурия, и он решил, что этого достаточно. Ощупывая другую головку, чтобы убедиться в том, что не совершает ошибки, он вдруг заметил, что вокруг него воцарилась глубокая тишина, вызванная вовсе не тем, что родители не могли принять решение.
Снова открыв глаза, он огляделся по сторонам и увидел, что собравшиеся в комнате люди лихорадочно осеняют себя крестным знамением, особенно Шарль, юноша, совсем недавно ставший мужчиной и объявивший себя отцом детей. Его лицо посерело, он прислонился к оштукатуренной стене и безостановочно крестился.
Оуэна никогда особо не впечатляло сочетание юности и богатства, так часто встречавшееся при королевских дворах. Он позволил себе заговорить более резко, чем обычно во время родов.
– Сир, Бог может направить мою руку, но мне нужно получить ваше разрешение, прежде чем я начну действовать.
Судя по реакции окружающих, его слова могли быть произнесены на португальском или английском. Наконец юноша проговорил тусклым, ничего не выражающим голосом:
– В июне королева родила близнецов;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117