Оуэн ощущал, что голубой живой камень ждет его, задержавшись на линии, разделяющей жизнь и смерть, ждет, чтобы перевести на другую сторону. И его душа метнулась вперед, как лосось в стремнине.
На несколько мгновений к нему вернулось сознание. Он вновь схватил Фернандеса за руку. Только теперь там оказалось две руки. Оуэн нахмурился и увидел, что вторая рука принадлежит Марте. На ее лице появились темнеющие синяки, платье было запачкано кровью. Он хотел сказать, как ее следует лечить, но не сумел. И тогда из последних сил он проговорил:
– Продайте бриллианты… для себя. Пусть ваша… дочь будет… богатой женщиной.
– Так и произойдет. Уокеры продолжат хранить тайные пути. Мы закончим дневники и постараемся их надежно спрятать, как ты и просил. А когда придет время, их получит следующий хранитель, я клянусь. Прощай, друг мой. И не забывай обо мне в твоих странствиях; я встречусь с тобой, если нам будет позволено.
Оуэн больше не мог говорить. Он почувствовал теплую руку на лбу и пальцы на веках, которые сделали мир черным и принесли ему покой, чтобы он мог повернуться и увидеть выбеленный мелом склон холма, на котором под цветной аркой ждали четверо зверей, готовых соединиться в одного.
Там была и Наджакмал, как она ему и обещала, великолепная и величественная. Она распахнула ему объятия, и он ощутил себя избранным и принятым.
ГЛАВА 34
Кузница Виланда, Англия
21 июня 2007 года, 5 часов 12 минут
Ведущий внутрь кургана туннель не был длинным. И он не заглушал звуков, доносящихся снаружи; шум схватки сливался с птичьими трелями.
Прозвучал второй выстрел, а потом третий. Та часть сознания Стеллы, которая могла ясно мыслить, знала: Гордон Фрейзер освободился и теперь сможет последовать за ней. И та же часть сознания горевала о Ките, однако Стелла сжимала голубой камень и понимала, что Кит сделал правильный выбор, когда она его сделать не смогла; камень должен оказаться в сердце мира в момент восхода солнца – и это значило больше, чем ее жизнь или жизнь Кита.
У нее не осталось времени для скорби. Золотые лучи солнца уже потянулись вдоль восточного горизонта. Стелла это чувствовала из абсолютного мрака кургана. Песнь камня была пением птиц, они стремились к общему крещендо. Стелла определяла течение времени по биениям сердца.
В конце туннеля горел огонь, вокруг него столпились тени. Одна казалась более четкой, чем другие; стройный мужчина с насмешливой улыбкой и золотой сережкой в ухе. Поклонившись, он сказал:
– Миледи, мы охраняем вас, мы ваши стражи, но мы не можем оставаться здесь долго. Вы знаете место, не соблаговолите ли вы положить туда камень?
В своей единственной руке он держал меч, который Стелла узнала. Она поискала взглядом медальон у него на шее, но не нашла.
В ее сознании горели слова, написанные много лет назад, слова, которые привели ее сюда. Она произнесла их вслух:
– «Следуй по указанной тебе дороге и будь со мной в назначенное время и в назначенном месте. И сделай то, что предсказали хранители ночи. А после этого следуй велению своего сердца и моего, потому что они едины. Не подведи меня, потому что это будет означать, что ты подвел себя самого и все ждущие миры».
– В самом деле.
Мужчина улыбнулся улыбкой бога, свободного от любых тревог.
Его сережка была жемчужиной солнечного света, посланной, чтобы вести ее и охранять.
Ниша в задней стене сияла собственным голубым светом. Негнущимися пальцами Стелла начала укладывать голубой камень в углубление, сделанное на заре всех времен. Она больше не ощущала предупреждающих толчков, в сознании не возникало вспышек, оставалось лишь обуревающее ее желание, которое невозможно выразить словами. Камень был словно влюбленный юноша, а курган – его возлюбленная, ждущая и томящаяся. И Стелла на мгновение задержалась, чтобы насладиться их воссоединением и экстазом.
У нее за спиной фигура из плоти и крови заблокировала вход в туннель.
И голос, которого она никогда не слышала прежде, заговорил из самой земли:
– Не теряй времени.
Стелла Коди переступила через огонь и опустила камень, несущий в себе изображение ее лица, на то место, которое дожидалось его в течение пяти тысяч лет.
Потом, или даже раньше, раздался выстрел, Стелла не знала, когда он прозвучал, однако ее мир взорвался голубым светом и еще более голубой пронзительной болью.
На мгновение она была ослеплена огнем и сиянием сережки, рядом оказался Гордон Фрейзер, выглядевший ошеломленным, и старик с кожей, подобной коре дуба, и огромным носом. Старик стоял, подняв посох, и все они застыли на месте – вот почему она увидела дракона зимних снегов, поднимающегося над горой Уффингтон, раскрывающего свои крылья, закидывающего голову назад и ревущего изо всех сил, чтобы обратить вспять поток зла и спасти мир от разрушения.
Тем не менее он не мог взлететь: лишь восемь цветов создавали его форму. Не хватало небесной голубизны живого камня.
Стелла посмотрела вниз. В землях мертвых она держала камень, как держала его при жизни. Здесь в камне оставалось больше жизни, чем в ней, он вибрировал так, как прежде, только раньше она этого не видела.
На склоне холма двенадцать человек стояли, образуя дугу вокруг дракона. Их возглавлял старик с короной из рогов северного оленя, чье лицо она знала. Кайкаам сказал:
– Присоединишься ли ты к нам, последняя из хранителей, и вернешь ли камень в сердце земли?
– Конечно.
Она двинулась вперед.
Но из другой части ее сердца послышался тихий голос Кита:
– Стелла… пожалуйста, не уходи.
Она остановилась. Кайкаам тоже остановился.
Воздух словно раздвинулся в стороны и вновь сомкнулся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117