Я не уверена, что сейчас вообще способна кого-то любить. Наши с тобой отношения будет очень трудно повторить.
Она не собиралась этого говорить. Взгляд Стеллы был устремлен в небо, и она надеялась, что Кит не станет на нее смотреть.
Он же погрузился в собственный мир. Отвернувшись от Стеллы, он сказал:
– Джессика в него влюбилась.
– Джессика Уоррен? Он говорил мне. – Что-то в молчании Кита заставило Стеллу резко повернуться к нему. – Неужели сначала она была с тобой? Так вот в чем дело? Оскорбленная гордость из-за потерянной подруги, о которой ты мне ничего не рассказывал?
– Она не была моей подругой. Но я этого хотел. Мне казалось, что она слишком красива для таких, как я. Я даже не осмелился пригласить ее на свидание.
– Кит, ты рехнулся…
– Дейви подобные вещи не беспокоили. Он не стеснялся, его не волновали социальные условности. Он пригласил Джессику, и она согласилась, и все у них получилось, словно они были предназначены друг для друга. Она, как и ты, считала, что он светится изнутри. Тогда я очень повзрослел.
– А потом он попытался ее изнасиловать? Или ему это удалось?
– Так все говорили. Его версию того, что тогда произошло, я не слышал. Многие были готовы рассказать мне подробности, но Дейви молчал. Он не произнес ни слова. Я пытался с ним говорить, можешь мне поверить, пытался не раз. Я стучал в его дверь, подсовывал под нее записки, в которых писал, что друзья нужны именно в трудные времена и ему следует позвонить – обычное дело, когда тебе двадцать лет и ты думаешь, будто знаешь ответы на все вопросы. Я отправлял ему послания по электронной почте и наговаривал на автоответчик. Он не отвечал. Он больше никогда со мной не встречался, не звонил и не писал – а ведь ему было совсем нетрудно написать три строчки о том, что он сожалеет и что свяжется со мной, когда дела пойдут лучше. В течение трех недель я каждый день пытался до него достучаться. А потом бросил. И с тех пор его ни разу не видел.
– До предыдущей пятницы.
– Когда он умудрился почти забраться к тебе на колени – у Дейви Лоу был такой вид, словно он хотел тебя съесть. И он сделал так, что твое лицо появилось на мониторе его компьютера. Я бы мог его убить. До сих пор не совсем понимаю, почему тогда этого не сделал.
– Потому что не хотел, чтобы я навещала тебя в тюрьме раз в неделю в течение следующих тридцати лет. Почему ты не рассказал мне об этом раньше?
– Ревность отвратительна, Стелла. Неужели у меня не может быть гордости?
– Конечно. Не просто глупая, идиотская, бессмысленная, – она перекатилась так, что ее рука не давала ему отвернуться, – разбивающая сердце гордость. Но такая, чтобы я не могла добраться до тебя сквозь возведенную тобой стену.
– Ты почти сумела.
Он был совсем рядом, на расстоянии поцелуя, но она не осмелилась.
Его глаза были вратами, через которые она могла бы пройти, но этот момент еще не настал.
– При помощи камня? Мне так жаль, Кит. Я все ужасно испортила.
– Вовсе нет. Ты просто…
– Я просто не думала. В моих руках оказался череп, и я знала, что нужно делать, и не задавала никаких вопросов до тех пор, пока ты не предложил мне остановиться. Фантастическая глупость.
– Но ты знала, что нужно делать? Ты можешь меня вылечить?
– Мне так показалось. – Она коснулась губами его щеки. – Мне очень жаль. Все должно было быть иначе.
– Но произошло именно так.
Он немного помолчал. Лучи солнца сделали янтарный цвет еще более насыщенным. С ним мешался яркий свет высоко стоящей луны.
– Я пытался представить себе, что должно произойти, чтобы наступил конец света, и как жуткий кусок голубого кристалла может что-то изменить. У меня ничего не получалось, пока я не вспомнил осу, которая так и не утонула. И тогда мне все показалось возможным, даже вспышки на Солнце, глобальное таяние ледников и драконы, восстающие для борьбы с первичным злом. Если только сам дракон не есть то самое зло, а мы выпускаем его на свободу, что будет ужасной ошибкой. – Он целомудренно поцеловал Стеллу в губы. – Солнце уже почти зашло. Может быть, нам следует взглянуть на лошадь, пока она еще видна?
– Хорошо. – Стелла откатилась, давая возможность Киту сесть. Потом перевела взгляд. – Мой бог…
Это была всего лишь лошадь, белая лошадь, высеченная летящими линиями на зеленом склоне холма так, что обнажился белый мел. Лишь волей случая смешались солнечный и лунный свет, так что белое запылало жидким огнем. И всего лишь канюк спикировал вниз, чтобы поднять добычу, упавшую на лошадь, но он посмотрел прямо в глаза Стелле, прежде чем поднялся к высокому куполу неба.
И совсем не случайно лошадь на склоне холма, полная дикой живой грации, была похожа на дракона с медальона Седрика Оуэна. Ей не хватало лишь крыльев.
– Кит, ты видишь?..
Он поднес ее руку к губам и поцеловал.
– Не говори. День и ночь оказались в равновесии, и никто не сумеет отнять это у нас. Мир безупречен. Пожалуйста, ничего не говори.
В течение долгих тридцати секунд Стелла молчала, но внутри у нее бушевал океан.
– Кит, повтори, – наконец прервала она молчание.
Он улыбнулся и сделал вид, что разочарован.
– Мир безупречен. Пожалуйста, не…
– Нет, до этого. Относительно равновесия.
Он нахмурился, его взволновал тон Стеллы.
– Я не помню.
– «День и ночь оказались в равновесии». Равновесие. На медальоне вовсе не знак Весов. Это и есть весы. И в окне Бидза они вовсе не взвешивают луну и солнце. Мы все ошиблись. – Она одной рукой начала вытаскивать из-под рубашки медальон, а другой достала сотовый телефон. – Почему мы не понимали этого раньше? Мередит был прав. Оуэн действительно оставил нам подсказки в разных местах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117