По правде говоря, большинство наших родственников даже не разговаривают с нами и стараются держаться подальше. Они не хотят иметь ничего общего с моим отцом и, похоже, поступают мудро, раз сам король решил его наказать. Ты ведь для того и ехал в Кенгарвей, разве нет?
— Ты права. Но я не думал делать секрета из своей миссии, — ответил Гейбл, открывая дверь спальни.
— Надеюсь, ты не станешь думать обо мне дурно, если я не буду столь же откровенна.
— Понимаю — ты боишься, что я могу воспользоваться этой откровенностью и это повредит твоему отцу.
— Да. Я не одобряю его поведения, более того — даже стыжусь некоторых его поступков, но все же он мой отец. Помочь тебе в борьбе с ним значило бы предать собственную семью.
— Разумеется, но я не собирался просить тебя об этом! Надеюсь, это жилище придется тебе по вкусу. В пределах Бельфлера ты вольна передвигаться, куда захочешь, а вот пытаться бежать было бы крайне неразумно.
В его словах, произнесенных с безукоризненной вежливостью, отчетливо прозвучал металл. Эйнсли улыбнулась и вошла в комнату.
Сердце девушки сжалось, когда тяжелая дверь со стуком захлопнулась за ней. В такой изящной и удобной спальне ей еще ни разу не приходилось спать. Каменные стены были закрыты тяжелыми гобеленами. На полу лежали овечьи шкуры, поглощавшие звуки и оберегавшие от холода. Внимание Эйнсли привлек камин, расположенный напротив кровати. О таких роскошных вещах она только слышала, но видеть их никогда раньше не доводилось. Согревшись у огня, горевшего в камине, она присела на просторную кровать и обнаружила, что толстый тюфяк набит перьями, а не грубой соломой, на которой она привыкла спать дома. Впрочем, в такой роскошной спальне это было неудивительно. Может быть, у Гейбла де Амальвилля не было земли, когда он очутился в Шотландии, но он явно приехал сюда с туго набитым кошельком. Девушка не знала, кто бы из шотландцев — разве что сам король — мог позволить себе иметь в спальне камин и перину.
Негромкий стук в дверь оторвал Эйнсли от невеселых размышлений относительно пропасти, разделяющей ее и Гейбла. Открыв дверь, она увидела молодого Майкла, стоявшего на страже у входа в спальню, а за его спиной — горничных. Они внесли ванну — еще одна роскошь, которую дома она не могла себе позволить, печально подумала девушка, глядя, как горничные устанавливают деревянную лохань перед камином и наливают в нее горячую воду. Эйнсли поблагодарила служанок за теплые сухие полотенца и чистую одежду — ничего подобного ей носить еще не доводилось. Лишь одна из девушек вела себя, мягко говоря, не слишком вежливо и дружелюбно. Из реплик, которыми негромко обменивались остальные, выпроваживая свою сердитую подругу из спальни, Эйнсли поняла, что эта горничная влюблена в кузена Гейбла — Джастиса.
Оставшись одна, она первым делом сбросила с себя грязную одежду.
— У тебя несомненный дар, Эйнсли Макнейрн, — пробормотала она, с удовольствием погружаясь в горячую воду. — Немногие люди умеют нажить себе врага, даже не познакомившись с ним!
Наслаждаясь ванной, столь редким в ее жизни удовольствием, Эйнсли от души понадеялась, что Джастис скоро поправится и девушка перестанет на нее злиться.
При виде Гейбла молодая горничная, находившаяся в комнате Джастиса, покраснела и поспешила прочь.
— Я пришел справиться о твоем здоровье, но и так вижу, что дело идет на поправку, — с улыбкой заметил он, подходя к кровати кузена.
В ответ Джастис ухмыльнулся и сел, откинувшись на искусно взбитые мягкие подушки.
— За мной хорошо ухаживают, — пояснил он.
— Это видно.
Гейбл хлебнул сидра, кувшин с которым стоял на столике возле ложа Джастиса, и присел на краешек его постели.
— Я разместил наших пленников.
— Разумеется, если под словом «разместить» ты подразумеваешь, что выделил им лучшие комнаты в Бельфлере.
— Но они ведут себя спокойно, поэтому я не вижу смысла держать раненого старика и беззащитную девушку в темнице. Кроме того, к ним приставлена, стража.
— А у миледи Макнейрн такие чудесные рыжие волосы, что было бы негоже позволить им покрыться пылью в темнице твоего замка! — с улыбкой подхватил Джастис.
— Признаюсь, что этот факт я тоже принял во внимание, — усмехнулся Гейбл и тут же помрачнел, пораженный новой мыслью. — Так ты считаешь, что я совершаю ошибку, обращаясь с ними так по-рыцарски?
— Да нет, — поразмыслив, ответил Джастис. — С тех пор как девушка и ее спутник стали нашими пленниками, они и впрямь причиняют мало беспокойства. Более того — по зрелом размышлении я прихожу к выводу, что их даже не надо охранять.
— Почему ты так думаешь?
— Девушка ни за что не сбежит, бросив в Бельфлере своего кузена, а Рональд Макнейрн еще в течение многих недель не оправится от своих ран настолько, чтобы преодолеть путь отсюда до Кенгарвея.
— Ах да, доблестный Рональд! Как же я мог забыть о нем? — Услышав смех Джастиса, Гейбл с удивлением взглянул на кузена: — Что тебя так развеселило?
— Похоже, что ты ревнуешь, кузен, — заметил Джастис, с благодарностью принимая из рук Гейбла кувшин с сидром.
Тот торопливо отвел глаза, уставившись в узкое, как бойница, окошко спальни. Проницательному кузену ничего не стоит по выражению лица догадаться о его чувствах. А Гейбл действительно ревновал, и это одновременно и смущало, и беспокоило его. Всю дорогу до Бельфлера он внимательно наблюдал за Эйнсли и Рональдом, видел, как заботливо она за ним ухаживает и как нежно он к ней обращается. Когда эти двое разговаривали, чувствовалось, что они по-настоящему привязаны друг к другу и не скрывают этого. С каждой милей, приближавшей отряд к Бельфлеру, эта привязанность доставляла Гейблу все меньше удовольствия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103