— Уж очень узкая, — с сомнением сказала она. Не больше двенадцати футов.— Люди живут в маленьких домах. Мебель должна быть узкой.Но матрац к ней совершенно не подходил, и Лука вынужден был купить другой. Он оказался шире, чем кровать.— Видишь, неважно, что кровать узкая, — торжествующе сказал Лука. — Зато я буду спать на широком матраце.— Но он будет свешиваться с каждой стороны.Всякий раз, когда ты захочешь перевернуться, будешь падать.— Ерунда. Я подойду к этому научно.Лука объяснил ей все с научной точки зрения, но Ребекка отнеслась с недоверием и даже презрением ко всем его научным идеям. Ночью он лег в кровать в соответствии с научной точкой зрения и упал три раза. После этого он положил матрац на пол, а на кровать свалил все, чему раньше не мог найти место.Юмор помогал им жить, протягивая между ними хрупкий мостик.Случай, который все разрушил, подкрался к ним без предупреждения. Они сидели на кухне, слушая концерт по радио, и смеялись над попытками Луки восстановить ее «трейлер».— Хорошо, я восстановлю твою коляску с прицепом, — наконец сказал он, — но стоит ли? Ты будешь пользоваться ею?Бекки покачала головой.— То-то и оно. — Он бросил колесо, которое укатилось в угол. — Мой отец хранил ее, — вспоминал Лука. — На тот случай, если родится другой ребенок. Но этого не случилось. Мама умерла, когда мне было десять.— Да, я помню, ты рассказывал мне однажды. Бекки задумалась. — Должно быть, тебе было одиноко без братьев и сестер.— Отец мне их заменял. — Он хмыкнул. — Бернардо Монтезе, местный великан, которого боялись все в округе. Но в душе он был мягким. Сначала о нем заботилась мама, потом я. Отец был словно ребенок.— Ты очень любил его? — спросила она.— Да. Мы были очень похожи. Но теперь я понимаю, что лишь отчасти. Он казался ребенком, который никогда не вырастет. Ты не поверила бы в такое противоречие, но за огромной физической силой скрывалась такая же слабость.Бекки наблюдала за ним, сдерживая дыхание от охватившего ее предчувствия. Что-то невнятное витало в комнате. Если ей хотелось остановить происходящее, то нужно было сделать это сейчас.— Продолжай, — прошептала она.— Отец никак не избавлялся от детской коляски. Он говорил, что моей жене однажды она придется очень кстати. Я не смог сказать ему, что коляска годится лишь для свалки. Мысль о внуке придавала ему силы. Однажды отец напился и упал в каменный карьер. Он умер на следующий день. Мне было шестнадцать.Лука рассказывал о своих родителях не первый раз, но никогда не затрагивал эту тему.Она пробовала найти правильные слова, которые побудили бы его говорить дальше, но прежде чем Бекки произнесла хоть слово, он сказал:— Когда мы встретились в Лондоне… — На мгновение он остановился, словно испугался чего-то.— Продолжай.— Я никогда не спрашивал тебя о родах. Я все думал об этом, но…— Роды были преждевременными.— Тебе трудно говорить об этом. Бекки, ты сильно страдала?— Все произошло очень быстро. Она была маленькая, недоношенная. Мне было плохо после родов. Я очень хотела увидеть тебя и не знала, что ты сидишь в тюрьме.— Твой отец, должно быть, вызвал полицию, пока я вызывал «скорую». Полицейские прибыли быстро и арестовали меня, как сказали, для «исправления поведения». Я умолял разрешить мне поехать с тобой, но они не позволили. Я помню закрытые двери санитарной машины, увозящей тебя, в то время как меня тащила в противоположную сторону полиция.Лука надолго умолк, затем продолжил свой рассказ.— Казалось, я схожу с ума, я начал беситься.Потребовалось четверо полицейских, чтобы справиться со мной, я разбил нос одному из них, так что у полиции нашлось обвинение против меня. В тюрьме я пробыл много дней, не получая никаких новостей о тебе. Потом явился твой отец, сказал, что ребенок родился мертвым и я должен забыть тебя.— Что он сказал? — Она ошеломленно уставилась на него.— Он сказал, что наш ребенок родился мертвым. Бекки, что с тобой? — нервно спросил он, увидев, что она уставилась на него с мертвенно-бледным взглядом.— Она не родилась мертвой, — прошептала Ребекка. — Она жила несколько часов в кувезе. Я видела ее. Она была такая крошечная, подключенная к аппаратам, вся в проводах. Это было ужасно. Доктора и медсестры боролись за ее жизнь.Они старались, но все было бесполезно. Она умерла.— Но она была жива? — хрипло спросил он. Она была живой, хотя бы некоторое время?— Да.— Ты держала ее на руках?— Нет. Она должна была находиться в кувезе.Это был ее единственный шанс. Но когда она умерла, медсестра завернула ее в пеленки и дала мне. Я поцеловала дочку и сказала, что мать и отец любили ее. Потом я попрощалась с ней.— Ты все это помнишь?— Да, тогда я еще находилась в здравом уме.Депрессия началась несколько часов спустя.— Ты спрашивала, где я был?— Да, я продолжала спрашивать папу, он сказал, что полиция все еще пытается найти тебя.— Он сказал так, зная, что меня посадили в тюрьму? — с тихим гневом спросил Лука.— Он продолжал говорить, что ты ушел. Дочь умерла, а потом… — Бекки с трудом удавалось подбирать слова, — все вокруг вдруг стало темным.Черное облако окутало меня. Я чувствовала себя обессиленной, я задыхалась и была испугана.Весь мир, казалось, был полон ужаса, и так продолжалось день за днем. — Бекки провела рукой по глазам. — Возможно, депрессия началась из-за смерти ребенка. Но, возможно, если бы мы были вместе, этого бы не случилось. Или я оправилась бы скорее. Хотя теперь какая разница.— Все было бы хорошо, если бы твой отец не разлучил нас, — сказал Лука. — Неважно, злом или обманом, он причинил нам боль, но и сам получил по заслугам.Она кивнула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37