И мы рады ему, как брату. В Асгарде все, поймите, все до единого находятся по своей воле Если кто-то хочет уйти, мы не вправе его удерживать— И не боитесь, что ваша доброта выйдет вам боком?— Это исключено.— Вы хотите взять с меня честное благородное слово ничего не рассказывать об увиденном?Вилять, недоговаривать в общении с Чаевым смысла не было. Он слишком умен.— Хочу, — кивнул Чаев. — Но это бесполезно. В тот же день, как вы покинете Асгард, отчет будет лежать на столе Веденеева.— Вас это не смущает?— Сейчас уже нет Мне все равно. В высшей секретности уже нет необходимости. Приближаются тяжелые времена, Саша… Что сделает большой мир с Асгардом? Вакуумная бомба, ЭМ-поражение? Ничего не выйдет. Толпы агентов или туристов, а то и просто диверсантов и террористов, которые с этим вашим чугунным блокиратором полезут через барьер? Ничего подобного. Мы изучили этот шедевр инженерной мысли. Стоит немного изменить частоту барьера, а это нетрудно, и ваши специалисты еще лет пять будут ломать голову, как преодолеть преграду. Наши возможности на три головы выше, чем ваши, это я вам как неплохой физик говорю.— Да, в этом вопросе вашему мнению можно доверять.— Самая большая неприятность, которая может ожидать, да и то не нас, а вас, — если правда станет известна средствам массовой информации. Тут же поднимется общественная истерия, образуется с десяток новых сект, возникнет пара новых религий, явится с полсотни новых пророков. Начнут продавать майки с объемными изображениями монстров-суперов. Появится пятьсот романов и сто фильмов, какая-нибудь Майя Гололевич будет визжать диким голосом песенку «Я полюбила чудовище». Несколько человек, которых примут за суперов, будут линчеваны взбесившейся толпой. Ну и, как всегда в таких случаях, поползет вверх кривая самоубийств и вырастет количество клиентов психушек. И все. Помешать нам вы не сможете ничем.— Звучит убедительно.— По большому счету, вы так ничего и не узнали.— Да? И что, много еще интересного здесь у вас?— Слишком много. Речь даже не о технических новшествах… Впрочем, об этом пока тоже не стоит распространяться.— Ну почему же? Я не устал.— Бросьте, Саша… Ну так как, вы уходите?Черт, может, все-таки это какая-то западня? Хотя вряд ли, ведь это бессмысленно, я и так в их руках. Или они просто издеваются надо мной? Что делать? Только сказать прямо:— Да, ухожу.— Хорошо. Мои помощники проводят вас.Я хотел подняться, но Чаев жестом руки остановил меня. Он вытащил из ящика стола серебряный стержень, или скорее, цилиндр сантиметров пятнадцати длиной.— Возьмите.— Что это?— Этот прибор позволит вам преодолеть барьер. Он немного полегче, чем ваш «Гвоздь». Только просьба — не передаривайте подарок вашим экспертам. Это было бы невежливо. Кроме того, он для них практически бесполезен, поскольку действует лишь в сочетании с уникальной биополевой структурой супера. И наконец, он вам пригодится, если вы решите вернуться.Я положил цилиндр в карман.— Можно вопрос, Леонид Серафимович? Каким образом вы перешли дорогу Большим Кланам? Ведь они весьма интересуются вами.— У «Деревянных Ангелов» навязчивая идея — новый волновой наркотик. Разработки в разгаре. Обычно мы не вмешиваемся во внутренние дела, но тут дело может зайти слишком далеко, эта штуковина опасна для человечества. Пришлось немного встряхнуть «ангелов». Если не поймут — мы их уничтожим.— Понятно… * * * Новосибирская зона ТЭФ-поражения осталась позади. Меня окружал нормальный лес, в котором все было понятно и привычно. Здесь не наткнешься на застывшее зловещее озеро, выпавший из потока времени городок или псов — «убийц». Я стоял на просеке и ждал вертолет. Он появился через полчаса. Вскоре я оказался на базе управления под Новосибирском. А еще через час «Камбала» приземлилась на посадочной полосе родного управления.— Выглядишь неплохо, — удовлетворенно кивнул Ким. — Как дела-то?— Вроде живой.— Веденеев ждет нас. МОСКВА. 22 ИЮЛЯ 2136 ГОДА В цепкие лапы врачей, психологов, биоэнергетиков и прочего ученого люда я угодил на целую неделю. Меня без устали просвечивали, осматривали, исследовали. Жизнь превратилась в настоящий ад.В исследовательском центре МОБС, раскинувшемся в Люберцах, я чувствовал себя, как в тюрьме. Моя казенная квартира была напичкана видеокамерами, датчиками, различными техническими штуковинами. Меня исследовали даже во сне.Не то чтобы мне не доверяли, но, когда я прибыл в центр, пропуск мне почему-то выдать забыли. Я оказался заперт в тринадцатом корпусе и не мог даже выйти прогуляться по парку. По подземным переходам меня водили в другие корпуса, в какие-то лаборатории, где «головастики», как подземные гномы, колдовали над сложной аппаратурой — здесь ее было полно. На технические новинки средств не жалели, и когда какая-нибудь несуразная штуковина появлялась, неважно в какой стране, вскоре она оказывалась в исследовательском центре МОБС.Помимо измывательств «головастиков», я подвергался постоянным допросам. Пару раз я имел удовольствие встречаться с Кимом и Веденеевым. Еще раз семь беседовал с помощником Веденеева — полковником Сацем и главным психологом МОБС генералом Варавиным. Из меня выдавили все, что я помнил, и то, что уже забыл, включая даже, какого цвета стены в кабинете Чаева и какие елки растут в Асгарде. Но им и этого оказалось мало, и тогда возникла идея побеседовать со мной под гипнозом. Я пробовал отказаться, заявив, что на меня с детства не действует гипноз. Не поверили. Ничего у них не получилось. И не могло получиться. Они не знали, что имеют дело с супером, а мне как-то недосуг было проинформировать начальство об этом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101