Особенно когда еще не завершился сорокадневный цикл. Ходит много легенд о таких случаях, но большинство из них — просто досужие вымыслы.— Как ты смог вернуться, Антон?— Нам кто-то помогает. Со стороны идет подпитка… Но нет времени объяснять. Начинаем.— Понял.— Ты воск! Ты вода! Ты растекаешься по поверхности и способен проникнуть в любую щель…Если кто-то и мог справиться с компьютером «Изумрудного странника», так это Антон. Это невероятно, но даже после смерти он делает все, чтобы до конца исполнить свой долг.Я растекался по черной поверхности стены, преградившей мне дорогу. Стена была все такая же упругая и непреодолимая, но теперь я видел, что в ней много неровностей и трещин Я проникал в щели, заполнял их и вспыхивал зеленым огнем, подпитываясь энергией Антона. Жар растоплял черный лед стены, она стекала и расползалась, но, когда уже казалось, что нам удалось проникнуть сквозь нее, нас выталкивало на поверхность и преграда вновь стояла пред нами.— Не выходит — слишком сложно, — подал я голос.— Пробуем дальше. Мы пробьем ее.Снова я расплавленный воск, струящаяся вода, опять я проникаю в трещины и зазоры — и снова безуспешная попытка попасть на второй уровень. Еще одна попытка. Расплавленная лава — то, во что превращается материал стены от нашего упрямого воздействия, — восстанавливается, но уже не так быстро. Главное теперь — не терять напора. Еще одно усилие, и стена остается за спиной, а мы оказываемся в потоке разноцветных струй.— Прошли? — спросил я.— Почти прошли. Но надо глубже, иначе мы не овладеем управлением двигательной установки.Снова вперед. Теперь мы уже не воск и не вода, а холодная игла, пронизывающая поток световых струй. Неожиданно нас кинуло вперед, к какой-то огромной воронке, притягивающей к себе.— Назад! — послышался голос Антона. Мы рванулись назад и снова застряли в потоке световых струй.— Я не могу больше. Я ухожу.— Подожди!— Мы не смогли полностью овладеть кораблем. И не сможем.— Что же делать, Антон?— Я могу раскочегарить двигательные системы, и тогда корабль рванет, как тот глайдер. Помнишь?— Помню.— И тогда вскоре от «Изумрудного странника» останется одна дырка.— Ну так за чем же дело стало?— От тебя тоже останется дырка. Ведь тебя, Саша, нельзя высадить. Ты останешься в этой жестянке. И умрешь.— Чего же мы ждем? Конечно, я согласен.— Хорошо, приступаем… Помогай мне.Мы снова начали пробиваться через застывший светопоток. Теперь эти разноцветные струи подчинялись нашей воле, и мы могли плести из них сложные узоры. Через некоторое время получилась картинка, вполне удовлетворившая Антона.— Все готово. Я ухожу.— Спасибо, Антон.— До встречи в раю.— Очень остроумно, — буркнул я.Корабль начал наращивать скорость. Теперь все сделано, и мне оставалось только одно — любоваться пейзажем, местами, по которым я недавно пробирался с таким трудом к форту Скоулстонт, и ждать взрыва. Можно, конечно, кричать, плакать, хохотать, но ничего нельзя изменить — и мне, и кораблю осталось жить минут десять. Романтики утверждают, что выход есть из любой ситуации, были бы воля и желание жить. Реалисты знают, что это далеко не так. Сейчас я находился как раз в классической безвыходной ситуации.Впрочем, чего уж так убиваться? В смерти страшны только неизвестность перед переходом, перед тем, что принесет новый круг, и жалость расставания. Когда магнитопоезд отчаливает от вокзала и разгоняется на всех парах, а сзади остается родной город, с каждой минутой увеличивается разрыв с домом, ты знаешь, что если и вернешься сюда через много лет, то совсем другим человеком, и здесь все будет иным, непривычным. Новые здания, новые люди, новые слова и мысли. Нельзя дважды войти в одну реку — эта простая истина наполняла грустью.… На то, чтобы понять, что происходит, и успеть среагировать, мне даны были какие-то жалкие доли секунды. Ровно столько времени, сколько нужно «Изумрудному страннику», чтобы преодолеть расстояние в пятьдесят метров. Успеть было почти невозможно. Но между «почти невозможно» и просто «невозможно» все-таки есть какой-то зазор, какой-то крохотный шанс. Я его использовал! * * * Только что я сидел в кресле капитана обреченного корабля — и вот я уже лежу на холодной рыхлой земле. Черная площадка, бессменный караул сосен вокруг — знакомое место. Ну конечно же, это была пустошь Леших забав. Земля! И рукой подать до Асгарда. Остается только подняться, отряхнуться и пройти сто метров. Там проходит линия спецметро, ведущая в город.Мне несказанно повезло. Как я уже говорил, транспортная система «динозавров» представляет собой цилиндр, пронизывающий планету и возвышающийся на несколько километров над ее поверхностью. Далее в пространство уходит «труба» диаметром равным диаметру цилиндра. Для перемещения достаточно попасть в любую точку «трубы». Рука провидения или невероятная случайность, но траектория «Изумрудного странника» и «труба» пересеклись За кратчайший миг я успел понять это и устремился к Земле. Ай да Аргунов, ай да сукин сын! Выкарабкаться из очередной передряги, да еще из какой! Дуракам, говорят, везет.Сто метров до метро, а потом — уютная комната, суетящиеся товарищи, врачи, хороший стол. Это все было бы очень здорово, но… Но мне нужно на Акару. Зачем? Помочь оставшимся там друзьям? Им вряд ли нужна моя помощь. Все, что от них требовалось сотворить с фортом Скоулстонт, они сотворят и без меня. После этого они устремятся домой, в Асгард. Я же стремлюсь в форт. К Синему Шару.Зачем, спрашивается, мне сдался этот Синий Шар? Об этом я пока не имел представления. Не скажу, что время, проведенное рядом с ним, было лучшим в моей жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101