— Да, но я танцую с вами, в то время как ваш бедный поэт вынужден лишь наблюдать за нами.Не приходилось сомневаться, что баронет не спускал с них глаз. Для деревенской девушки Кэтрин танцевала на удивление легко, природная грациозность помогала ей компенсировать неуверенность в танце. Она настолько быстро уловила ритм движений, что Алек невольно задался вопросом: способна ли эта девушка так же чутко вести себя в постели? Он еще крепче сжал руку Кэтрин, и она сердито посмотрела ему в глаза:— Сидни был прав в отношении вас.— В самом деле? Что еще мой старый школьный приятель наговорил вам обо мне?— Что вы вели себя столь вызывающе лишь потому, что были графским сынком.Черт бы побрал этого Ловеласа!— Вам не приходило в голову, что у вашего друга Сидни существуют свои причины для того, чтобы не рассказать вам всю историю?— А вы отрицаете тот факт, что одноклассники называли вас Александром Великим за то, что вам позволялось делать все, что вздумается?— Они просто восхищались моими талантами.— Сидни говорит, что вы никогда толком не учились, а лишь постоянно скандалили со своими друзьями.— А Ловелас все свое время тратил на то, чтобы скулить о своей матери.Точный удар. Кэтрин побледнела и, смутившись, опустила глаза:— Нет ничего плохого в том, что мальчик… тоскует по матери.— Поначалу — да. Но даже на третьем семестре Сидни еженедельно писал матери. И почти также часто получал от нее посылки.Кэтрин безошибочно среагировала на негодующий тон графа:— А разве ваша мама не присылала вам посылки? Алек с досады скрипнул зубами.— Я бы ей этого не позволил, — солгал он, как делал нередко в Харроу. — Ни один уважающий себя мальчишка не позволит, чтобы его мать так нянчилась с ним.Правда заключалась в том, что старый граф никогда не допустил бы подобного. Когда Ловелас лакомился марципанами, свежими яблоками и шафранным кексом, Алек делал вид, что его это не волнует.— Вы поэтому невзлюбили Сидни? — Нежность, звучавшая в голосе Кэтрин, действовала Алеку на нервы. — Из-за того, что он получал посылки от матери, а вы нет?— Не говорите чепухи. Если я за что-то и не люблю Ловеласа, то лишь за то, что он не ценит других, более достойных вещей.Взгляд Кэтрин стал колючим.— Таких, как вино, женщины, музыка?— Таких, как вы. Вы заслуживаете лучшего мужчины, нежели Ловелас, и мы оба это знаем.Удивленный взгляд, а также тихое восклицание «О!» почти обезоружили Алека. Он опустил руку чуть ниже ее талии, к соблазнительной округлости, которую скрывало шелковое платье. Еще чуть-чуть — и он сможет ощутить под рукой очаровательную попку. Это определенно шокирует всех матрон, а он заслуженно схлопочет пощечину.Алек вздохнул. Ухаживать за женщиной было гораздо проще в Португалии. Да и вообще там не было ухаживания как такового. Мужчина мог перейти непосредственно к делу и забыть о танцах и болтовне.Но если он хочет получить Кэтрин в жены, то обязан играть по правилам, а не таскать мисс Меривейл на галерею, где мог бы забыться и снова погрузиться в сладостную пучину чувств, вызываемых ее поцелуями. Леди предпочитают комплименты, вдруг подумал Алек и сказал вслух:— Мне нравится ваше платье.Кэтрин бросила на него скептический взгляд:— Оно не слишком красное?С какой стати оно может быть слишком красным?— Разумеется, нет. Оно вполне соответствует этому балу. Легкая улыбка коснулась губ Кэтрин.— Цветы черешни белые.— Плоды черешни красные. — Алек понизил голос: — Как ваши губы.Кэтрин не слишком элегантно фыркнула:— Должно быть, вы нашли это на странице двадцать шесть. — Видя, что граф непонимающе заморгал, она добавила: — Одной из книг, где обучают лести.— Простите, если я не столь поэтичен, как драгоценный соискатель вашей руки, — парировал Алек, — но мне показалось, что вы хотите услышать мое истинное мнение о вашем платье.— В этом вы ошибаетесь — я предпочитаю искренность лести. — Взглянув на графа из-под опущенных ресниц, Кэтрин добавила: — Так что вы думаете о моем платье на самом деле?— Что это самое эротичное платье, которые я когда-либо видел. — Алек провел рукой по поясу на талии. — Мне нравится, как оно обтягивает ваши груди и ваши…— Достаточно. — Кэтрин густо покраснела. — Вы не должны говорить подобные вещи.— Вы сказали мне, чтобы я был честен.— Да, но… Я имела в виду… — в смущении залепетала Кэтрин. — Я уверена, что для вас это развлечение, а для меня это жизнь. Я не могу позволить, чтобы вы насмешничали ради собственного удовольствия.Алек почувствовал, что начинает злиться.— Вы считаете, что я играю с вами?— Я знаю, что вы испытываете какое-то особое, извращенное удовольствие в поддразнивании Сидни, но не хотите понять, насколько ваши шуточки осложняют мне жизнь.— Должно быть, ваш ревнивый поэт рассказал вам о моих мальчишеских подвигах, но он не знает ничего обо мне как о взрослом мужчине. Так что нельзя сказать, что я получаю извращенное удовольствие, поддразнивая невинного.— В таком случае, с какой целью вы все время досаждаете мне?— С той же целью, что и любой мужчина, ухаживающий за женщиной.Смех Кэтрин рассердил Алека.— Должно быть, вы шутите.— Нисколько. — Алек наклонился к уху Кэтрин: — Вероятно, мне следует проводить вас на галерею и напомнить, насколько я искренен.Кэтрин нахмурилась и резко отстранилась:— В отношении поцелуев — да. Но это не одно и то же. Люди вашего сорта всегда искренни в отношении поцелуев.Алек посмотрел на нее, прищурившись:— Это какого такого сорта?— Вы же знаете — светские мужчины.— Даже светские мужчины должны жениться, — раздраженно заявил граф.— Да, но не на каких-то там дочерях сквайров с деревенскими манерами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91