В конце концов птица все же решилась и, с громким криком сорвавшись с отягощенной зелено-оранжевыми ягодами рябины, схватила угощение и укрылась с ним в густых ветвях. Девушка тихонько рассмеялась и, выбросив остатки в траву – подберут бурундуки, не спеша побрела в глубь пахнущего медом сада. Пребывание в самом отдаленном из отцовских замков не угнетало Линету. Напротив, она с радостью провела бы здесь не предписанные дроннами[1] три месяца, а целый год. Не то чтобы девушка совсем уж не хотела выходить замуж за достопочтенного Бродерика, с этой мыслью она свыклась давным-давно, просто было бы лучше, если бы это произошло попозже. Увы, жених торопил, и у него были на то серьезные причины. Отец сообщил Линете, что Бродерик, чей младший брат и наследник недавно погиб на Большом королевском турнире, весьма озабочен продлением своего славного рода и не намерен далее откладывать свадьбу, тем паче невесте еще весной сравнялось пятнадцать.
Что ж, Лина была послушной дочерью, сердце ее пока молчало, жених же был еще не стар, недурен собой, знатен и очень-очень богат. Чего еще желать благородной девице, которую с детства готовили к тому, что она займет место во главе господского стола по правую руку от своего супруга и господина?!
Было, правда, в жизни единственной дочери одного из самых могущественных баронов Предгорья событие, о котором она давно уже не рассказывала никому. Девушке нравилось, что и у нее есть своя тайна, совсем как у героинь баллад, про которых пели заезжие менестрели. Линете исполнилось ровно столько лет, сколько должно быть девушке из легенды, ведь именно шестнадцатая осень дарит Деве великую Любовь, о которой поют веками. Потому-то она и хотела бы обождать со свадьбой. Всем известно, что прекрасные рыцари влюбляются только в непорочных дев, у ног которых возлежат белые единороги или, на худой конец, мраморно-крапчатые борзые, такие, как ее Бьянка. Страсть же к замужней даме может быть лишь порочной и преступной. О подобном тоже пели и рассказывали, но вполголоса, тщательно прикрыв двери, и истории эти кончались всегда очень страшно. Неверных жен замуровывали в башнях, привязывали к диким лошадям, закапывали в землю живьем, поставив им на грудь гроб отравленного супруга… Баронской дочери такие рассказы не нравились. Куда приятнее было мечтать о прекрасном незнакомце, на поверку оказывающемся принцем или королем. Вот она и мечтала.
Срок, который невеста должна провести в одиночестве в отдаленном отцовском замке под присмотром верных слуг, шел ровно и тихо, и девушка почти смирилась с мыслью, что в ее жизни ничего чудесного не случится, и все же… Все же была эта странная старуха, нагадавшая восьмилетней Линете, что «быть ей последней, остаться единственной» и «хранить ей то, чему нет цены, а цена ей самой будет весь мир». Лина ничего не поняла, но запомнила и частенько гадала, что же все это могло значить. Спросить было не у кого. Старуху с белыми волосами и пронзительными зелеными глазами, склонившуюся над ее постелью, видела только она, няньки же в один голос уверяли, что это был сон. Девочка быстро убедилась, что взрослых не переспорить, и перестала и спрашивать, и рассказывать. Чем дальше, тем больше ей нравилось, что о предсказании помнит лишь она. Правда, с годами невеста Бродерика все больше склонялась к тому, что няньки были правы. Через девять дней за ней приедут, и ей станет некогда думать о рыцарях и предсказаниях…
Девушка подобрала длинное льняное платье, расшитое по подолу и горловине ветками цветущего шиповника, и поднялась на стену. С угловой башни залитое солнцем предосеннее Предгорье выглядело особенно красивым. В одну сторону до горизонта тянулась равнина, покрытая перезревшими золотыми травами, по которым скользили тени от легких облаков, подгоняемых дующим с гор ветром. С высоты было отлично видно, как играют в полях отпущенные на волю отъевшиеся кони, а чуть дальше на солнце блестит живая нитка Рысьей реки, на правом, высоком берегу которой начинаются бесконечные леса, тянущиеся аж до самых Оммовых гор[2].
Лине очень хотелось побывать там, увидеть молчаливых темноволосых «богоизбранных» с их рысьими глазами и звериным оскалом, полюбоваться синими и алыми цветами, растущими на высокогорных лугах, а если очень повезет, услышать, как на крылатых конях мчатся средь закатных облаков воины великого Омма, возвращаясь в свою заоблачную обитель с небесной охоты. Когда девушка в первый и пока единственный раз оказалась на королевском турнире, ее поразил огромный гобелен, изображавший небесную кавалькаду, выезжающую из радужных ворот. Впереди на золотом коне с синим соколом на плече гарцевал сам отец богов Омм, за ним на белоснежной зеленоглазой кобылице ехала его царственная супруга с алой розой на груди, а дальше толпился сонм Бессмертных и великих воинов из числа «богоизбранных» и людей, откупленных Оммом великой ценой у Смерти, дабы выступили они на его стороне, когда подойдет черед Последней Битвы.
Линета невольно вздрогнула – неизбежность схватки Бессмертных с полчищами вырвавшегося на волю Отступника ее всегда пугала. Она надеялась, что Омм победит, но в глубине души ворочался холодный грустный червячок. Отец смеялся над дочерними страхами, говоря, что, когда наступит Последняя Битва, если она вообще наступит, и Лина, и ее правнуки дано будут собирать звездный виноград на Синих Островах. Похоже, барон не очень-то верил в то, чему учили дронны, хоть и платил им положенную десятину. Отец прожил очень-очень долго, через два года ему исполнится пятьдесят, но ни разу не сталкивался с чудесами и говорил, что о богах болтают лишь те, кто не может ничего сделать сам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49