Впрочем, этим дождливым днем Рыгор открыто заявился к коханке[16] через общий вход и законно занял – войт как-никак – самое лучшее место. Гвенда со своей всегдашней полуулыбочкой, от которой мужское население Белого Моста с четырнадцати до семидесяти годов бросало то в жар, то в холод, принесла блюдо с холодной свининой, замоченные перцы, утренний хлеб и, разумеется, баклагу с царкой. Рыгор с достоинством принял вожделенный сосуд, нацедил себе в малую баклажку и приготовился наслаждаться, однако чарка остановилась, не омочив густых медно-коричневых усов. Дверь «Мальвы» со скрипом растворилась, и на пороге предстала странная оборванная фигура.
Мужчина (а это был мужчина) был мокрым с головы до ног, что, в общем-то, было неудивительно, так как на улице хлестало как из ведра. Странным было другое – человек этого, кажется, не замечал. Он, глупо помаргивая, стоял на пороге, забыв закрыть за собой дверь. Сидящие в комнате люди с удивлением таращились на пришельца, но почему-то молчали.
Говорят, поганые вести метят того, кто их принес. Сельчане не хотели слышать ничего дурного и потому ни о чем не спрашивали. Наступила тишина, которой «Мальва» еще не знала, даже стало слышно, как штурмует заклеенное на зиму окно не уснувшая по недомыслию муха.
Наконец кто-то неуверенным голосом пискнул: «Антось!»
Это действительно был Антось Моравик из Укропных Выселок, небольшой деревеньки с самой таянской границы. В Мост Антось иногда наведывался – привозил мед и соты, выпивал чарку-другую в «Мальве» и возвращался назад. Своим он не был, но и чужим его не считали. Впрочем, признать в этом взлохмаченном мокром человеке веселого, добродушного Антося было нелегко.
Рыгор вздохнул, понимая, что как войт должен взять все в свои руки, и шагнул вперед.
– Входи, Антосю! Чего ж на пороге маяться?
Тот вошел. Как-то боком, затравленно озираясь.
– Что трапылося?[17]
Антось брякнулся на лавку, залпом осушив большую чарку лучшей Гвендиной царки. Не закусывая, налил еще одну, выпил половину и выдохнул:
– Никого нема!
Все переглянулись. Слова казались более чем странными. Как это никого нет? Где?!
Антось допил свою чарку и пояснил:
– В Укропках нема. Все кудысь подевалися. И малые, и взрослые… Никого.
Мало-помалу Рыгор вытянул из бедняги, что тот, несмотря на дождь, отправился в пущу проверить капканы – вдруг какая дичина попадется. Так ли уж ему зайчатина понадобилось или же невмоготу стало сидеть в хате с женой, славящейся сварливостью на всю Фронтеру, но Антось сбежал в лес, который знал и любил. Проблуждав до темноты, охотник не смог найти дорогу домой, чего с ним ни разу не случалось, и заночевал в лесу, ему посчастливилось встретить дерево с огромным дуплом, где он благополучно проспал всю ночь. Утром сразу же набрел на нужную тропку и поспешил домой, на ходу сочиняя, что соврать хозяйке, так как правдивому рассказу она бы ни в жизнь не поверила. Врать, однако, не пришлось – дом оказался пустым. Как и вся деревушка. Добрых две сотни человек пропало, не заперев дверей, не забрав с собой ничего.
Если там и были какие-то следы, то словно бы сошедший с ума дождь все смыл. Ничего не пропало, разве что разом издохли все собаки. Не были убиты, а именно издохли, словно их потравили.
Бедный Антось, ничего не соображая и даже не затворив дверей осиротевшей хаты, бросился пешком к ближайшим соседям – на хутор Выстрычку, что лежал в полутора весах[18] от Укропок. Там было то же самое! Неизвестно, что б стал делать сходящий с ума от ужаса и недоумения Антось, но, на счастье, ему попалась чья-то отвязавшаяся лошадь, на которую он взобрался и потрусил в Белый Мост, безумно боясь, что и здесь никого не обнаружит. Рассказав все это, гость выпил еще одну чарку и, ткнувшись лицом в надраенный дубовый стол, громко захрапел.
– Нехай спит, – решил войт. – Ну, что хто думает?
Думали по-разному, но ничего хорошего. Самым простым было предположение, что Антось повредился в уме или перепил и ему все померещилось. Самым поганым, что все дело в таянской границе. Как бы то ни было, нужно было что-то делать, и Рыгор решил съездить и посмотреть. Если Антось прав, остается одно – послать людей к бару Кузергу – пусть выводит к Каючке дружину – даром, что ли, этих бездельников кормит вся округа?! А затем в город к коронному судье, пусть решает, кого тут звать: клирика али стражника.
Про третье свое решение отправить кого-то тайком в Эланд, как советовал либр Роман, буде случится что-то необычное или гадкое, Рыгор не сказал. Не время нынче говорить обо всем. И еще подумал, что его Гвенда – не только баба, каких больше нет, но и умница к тому же…
Эстель Оскора
Я который раз любовалась своим отражением в роскошном зеркале. Отражение было куда менее роскошным, но меня оно устраивало, так как напоминало, что я – это все-таки я.
Конечно, среди эльфов я выглядела не более уместно, чем лошадь на крыше. За немногие дни, проведенные среди народа Романа, я познала истинную красоту и вместе с тем уразумела, что все совершенное неизбежно вызывает жалость. Эльфы были прекрасны, но в них ощущалось что-то обреченное, исчезающее, изломанное… Я так и не поняла, нравятся ли мне эти создания, для этого я слишком мало прожила здесь, и слишком очарованы были мои глаза, чтобы я могла еще и думать.
Мне бы уйти с Романом и его странноватыми спутниками, одни из которых мне нравились, а другие, во главе с коротышкой Примеро, вызывали прямо-таки отвращение. Но меня не взяли. Или, вернее, не отпустили. И теперь мне предстояло переживать зиму среди болотных огоньков и иллюзий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49