За книгой, пришедшей к нам по подписке, мгновенно устанавливалась длиннющая очередь, голова которой начиналась чаще всего в офицерском кубрике, а хвост терялся в матросском. Если же ты почему-нибудь не успел оказаться в голове, можешь быть уверен, что, когда книга дойдет до тебя, ее обязательно нужно будет взять двумя пальцами за уголок корешка, выйти на улицу и тщательно выбить густые облака бумажной пыли.
Кое-кто изредка ходил на охоту, до потери сознания резались в шахматы и домино, писали письма – писали помногу и часто. У кого были родственники – родственникам, а то знакомым, бывшим однокашникам, случайно знакомым девушкам, по вялым ответам которых можно было судить, что платоническая связь эта поддерживалась с обеих сторон лишь автоматически: достаточно будет одному кому-то не ответить – и она лопнет. Если учесть еще, что все мы были отличные трепачи (я не говорю уже о таких закостенелых, как Старший Лейтенант), то вот и весь полный комплект нашего активного досуга.
Существовал еще, однако, и пассивный: наша гордость и всеобщая любимица – радиола. Всю имеющуюся в нашем распоряжении сотню пластинок мы знали наизусть, каждую новую тут же заигрывали до полного изучения, и все же радиола от подъема до отбоя умолкала лишь на часы занятий…
Впрочем, как я убедился, она играла иногда и во время занятий. Я как-то случайно забежал в эти часы в жилой корпус и услышал музыку. Разумеется, удивился. Дежурным матросам запрещалось пользоваться радиолой в рабочее время. Заглянув в библиотечную каморку, я увидел Минера, который сидел, склонившись над проигрывателем и обхватив голову руками. При этом лицо его не было отсутствующим – оно было сосредоточенным до оцепенения. Меня он не заметил, поскольку ничего, видимо, не замечал в эти минуты. Я на цыпочках удалился. Удалился с благоговением, так как мне тоже было знакомо это – и сладостное, и тягостное очарование музыки. Случалось, среди болтовни мы умолкали разом и, уносясь мысленно каждый в свое, слушали…
Позже мы узнали и репертуар Минера. Он любил старые, довоенные песни: «Липа вековая», «На улице дождик» Руслановой, «Катюшу», «Каховку», но больше всего – вальсы: «Амурские волны», «Дунайские волны», «Осенний сон», «Березку»…
Так случайно обнаружилась маленькая слабость Минера: Минер тосковал иногда.
Но, может быть, виной тому было установившееся затишье на море. Циклон (или что там другое), видимо, покинул опасную зону, у нас тоже загостевала более или менее безветренная погода… И вот однажды на стол Майора лег рапорт для передачи его по инстанции: «Прошу считать мои обязанности на точке №… выполненными…»
Каково же было наше изумление, когда в ответ на эту бумагу радисты приняли приказ на имя Минера: «Немедленно прибыть в часть для получения отпускных документов…» И – Майору: «Временно откомандировать…»
Мы встретили эту весть бурей восторга, чего нельзя сказать о Минере. Если бы он не отвык от нормальной речи и внешнего проявления эмоций, он бы сейчас сказал растерянно: «Чего же это они там…»
Да не там, Минер, а здесь! Мы-то ведь знали нашего Майора и готовы были поклясться, что оба приказа изданы по его ходатайству.
Попутный катер радарщиков должен был идти сегодня.
Говорить Минер не умел, а вздыхать не научился, поэтому, достав чемодан, стал молча складывать вещи. Потом сходил к Майору, вернулся и, взяв чемодан, спросил:
– Что вам привезти, ребята?
Мы растерялись. Действительно, что же это нам надо бы?
– Может, книги новые?.. – неуверенно предложил кто-то.
– Во-во! – обрадовался Старший Лейтенант. – И пластиночек! А вообще – глядите сами, что понравится. Денег-то у вас хватит?
– Гм! – сказал Минер.
Мы всей толпой вышли вместе с ним к нашему допотопному причалу. Скоро подвалил катер, и не успели мы глазом моргнуть, как он уже скрылся за поворотом.
Странное дело, будто и недолго прожили вместе, будто и не получилось у нас настоящей дружбы, но когда мы вернулись в кубрик – он оказался страшно пустым и неуютным.
Можно представить себе, как ждали мы его – человека с Большой земли. Какие и где события произошли? В каких платьях девушки ходят? И действительно ли там все еще нет снега?
А он явился вечером, неожиданно прогремев четырьмя чемоданами в дверях (и как он один тащил их – до сих пор не пойму), вошел с тем же отсутствующим видом, словно бы удалялся на одну минуту, неопределенно поприветствовал всех и отправился докладывать Майору о прибытии.
– Товарищи офицеры!.. – торжественно начал Старший Лейтенант. – Клянусь вам, он добрался до Города, попросился на какой-нибудь корабль у причала и проторчал там положенные полтора месяца! Хотя ему положен, наверное, уже год.
Судя по характеру Минера, заявление это не лишено было оснований. Но мы ошиблись.
Ошиблись уже потому, что с возвращением Минера из чемоданов начали появляться такие необыкновенные вещи, что только ради них стоило добраться до Большой земли: десятка два пластинок, десяток книг, которые тут же исчезли в чьих-то тумбочках (по-моему, Старший Лейтенант стянул три – решаю позже проверить), лимоны, огромные, с детскую голову апельсины, яблоки, почти полчемодана чесноку (то-то пойдет аромат по кают-компании!) и три бутылки КВВ.
– Вез пятнадцать, – объяснил Минер, – две последние отняли летчики.
– Ну, мы им полетаем над нами, – пообещал Старший Лейтенант.
Минер спросил:
– Отнесем одну Майору к празднику?
– Минер! – упрекнул кто-то.
Минер молча взял несколько газет, положил туда несколько лимонов, апельсинов, чесноку, яблок и бутылку КВВ.
Через десять минут он вернулся без пакета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21