на
стоящий миг не огорошивает открытием, но отнюдь и не тонет в глубинах про
шлого. Об этих людях мы по всей справедливости заключим, что они прожили р
овно шестьдесят восемь или семьдесят два года в точном согласии с показа
ниями надгробного камня. Ну а относительно некоторых других Ц кое про к
ого мы знаем, что они умерли, хоть они ходят среди нас; кое-кто еще не родилс
я, хоть они меняются, взрослеют, стареют; кое-кому за сто лет, хоть они выгля
дят на тридцать шесть. Истинная же долгота человеческой жизни, что бы ни у
тверждал по этому поводу «Словарь национальных биографий»
Этот словарь издавал с
1882 г. отец Вирджинии Вулф, сэр Лесли Стивен.
, всегда вопрос исключительно спорный. Да, трудная это штука Ц сооб
разоваться со временем; ощущение времени нарушается тотчас от соприкос
новения с любым искусством; и не иначе как из-за своей страсти к поэзии за
была Орландо про свой список и отправилась домой без детских ботинок, бе
з солей для ванн. И когда она взялась за дверцу автомобиля, настоящее опят
ь ее огрело по голове. Огрело одиннадцать раз.
Ц Ах, к черту, все к черту! Ц крикнула она, потому что бой часов Ц вещь нев
ыносимая для нервной системы, решительно невыносимая, и дальше мы покаме
ст ничего не можем сообщить об Орландо, кроме того, что она хмурилась, прел
естно переключала скорости и снова кричала: «Смотреть надо, куда идешь!»,
«Жизнь, что ли, надоела?» Ц покуда автомобиль скользил, летел, нырял, свор
ачивал Ц она была прекрасный водитель Ц по Риджент-стрит, Хей-маркету,
по Нортумберленд-авеню, через Вестминстерский мост, налево, прямо, напра
во и снова прямо…
На старой Кент-роуд в четверг одиннадцатого октября 1928 года было большое
движение. Люди запрудили тротуары. Женщины тащили сумки. Бегали дети. В су
конных лавках была распродажа. Улицы расширялись, сужались. Сбегались, р
азбегались пролеты. Вот рынок. Вот похороны. Вот процессия со знаменами, н
а которых написано аршинными буквами: «Про… Соед» Ц а дальше-то что? Мясо
ужасно красное. В дверях мясники. У женщин каблуки совсем сбиты. «Вино люб
…» Ц над витриной. Из окошка выглядывает женщина, очень тихая, очень заду
мчивая. «Похор… при-надл». Ничего не увидишь, не поймешь, не прочтешь до ко
нца. То, что начнется Ц идут, например, навстречу друг другу через улицу д
вое, Ц не кончится никогда. Через двадцать минут такой гонки на автомоби
ле из Лондона дух и тело делаются как обрывки бумаги, трухой высыпающиес
я из мешка, состояние это напоминает предобморочное, предсмертное даже,
и вопрос о том, можно ли сказать об Орландо, что она существует в настоящее
время, в теперешний миг, в известном смысле остается открытым. Нам пришло
сь бы, пожалуй, определить ее как окончательно распавшуюся личность, есл
и бы вдруг направо не натянулся зеленый экран, на который бумажные клочь
я стали сыпаться более медленно; а потом налево натянулся другой, и уже ра
зличались отдельные хлопья, кружащие в воздухе; и вот справа и слева, с обе
их сторон, ровно, ненарушимо тянулось зеленое поле, и к Орландо вернулась
способность видеть и различать реальные вещи, и она увидела домик, и двор,
и четырех коров Ц и все это в натуральную величину.
Едва это произошло, Орландо испустила глубокий вздох облегчения, зажгла
сигарету и молча дымила несколько секунд. Потом позвала Ц неуверенно, к
ак бы сомневаясь, что тот, кто ей нужен, окажется здесь: «Орландо?» Ведь есл
и в нашем мозгу тикает одновременно (по грубым подсчетам) семьдесят шест
ь разных времен, то сколько людей Ц даже подумать страшно Ц умещается и
уживается одновременно, или не одновременно, в нашем мозгу? Иные утвержд
ают, что две тысячи пятьдесят два. Так что нет абсолютно ничего удивитель
ного, если человек, оставшись один, говорит: «Орландо?» (если это его имя), пр
итом имея в виду Ц приди, ради Христа, мне сейчас до смерти надоело это им
енно мое «я». Хочу другое. Откуда и поразительные перемены, которые мы наб
людаем в наших друзьях. Однако не все, конечно, так-то уж просто, потому что
, хотя каждый может позвать, предположим, как сейчас вот Орландо (выехавша
я за город и пожелавшая, вероятно, увидеть на своем месте другое какое-то
«я»), «Орландо?» Ц отсюда еще вовсе не следует, что эта Орландо явилась. Ве
дь у наших «я», нагроможденных одно на другое, как тарелки в руках у буфетч
ика, есть где-то свои дела, свои склонности, собственные свои конституции
и права, или как там вы их назовете (а у многих таких вещей вообще никакого
названия нет), и одно является только во время дождя, другое только в комна
те с зелеными шторами, третье только в отсутствие миссис Джонс, четверто
е Ц если ему посулить стаканчик винца, и так далее и тому подобное; каждый
, основываясь на собственном опыте, может продолжить список условий, кот
орые ставят ему его разные «я», и многие из них так нелепы и смехотворны, ч
то их даже совестно вставить в книжку.
Итак, Орландо на повороте к сараю позвала: «Орландо?» Ц вопросительным т
оном и стала ждать. Орландо не явилась.
Ц Ну ладно, Ц сказала Орландо с бодростью, какую мы на себя напускаем в п
одобных случаях, и попробовала еще раз. Ведь у нее было великое множество
разных «я», гораздо больше, чем нам удалось отразить, ибо биография счита
ется завершенной, когда отражено шесть-семь «я», тогда как их бывает у чел
овека гораздо больше тысячи. И Ц выбирая лишь те из этих «я», для которых
у нас нашлось место Ц Орландо, может быть, звала сейчас того мальчика, кот
орый срезал голову негра;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80