он вскочил на ноги, и они с Томасом схватились не на шутку.
Внезапно Томас стянул Лаусту исландскую куртку со спины на голову и хоте
л столкнуть его через перила прямо в воду. Но тут Кристиан бросил весла и к
инулся товарищу на помощь.
Паром закачало, в проливе было сильное течение. Здоровяки паромщики боро
лись с Томасом, который вопил и отбивался; они возились с ним целых полчас
а, и пот катил с них градом.
Между тем паром приблизился к рыбачьему поселку, и оттуда подоспела помо
щь. Четверо парней держали Томаса точно борова, а он хрипел, и пена шла у не
го изо рта.
Наконец он немного успокоился и сошел на берег. В придорожном трактире о
н потребовал вина, а когда ему отказали, вскочил на ноги, и ярость его была
столь велика, что он готов был сокрушить все вокруг. Но, поднимаясь из-за с
тола, он опрокинул его, стол отлетел к стене и зашиб Томаса. Получив сильны
й удар в живот, Томас свалился без памяти.
Святой боже! Ему стали натирать уксусом виски и привели в чувство, но, едва
опамятовавшись, он поднялся с пола и снова начал буянить. От растеряннос
ти его не успели удержать, и он учинил страшный разгром. Он крушил и ломал
все, что попадалось под руку, в доме не осталось ни одной целой вещи. Один к
рестьянин, который подъехал с, поросятами к трактиру, рассказывал потом,
что он видел, как огромные стоячие борнхольмские часы вылетели из окна; о
н долго не мог забыть этой картины. Было уже два часа пополудни, когда люди
с опасностью для жизни наконец одолели Томаса. Его связали и повезли дом
ой.
Когда его вносили в дом, Томас поднял связанные ноги, и так лягнул дверной
косяк, что посыпалась штукатурка.
Он бушевал до самого вечера, а потом впал в забытье, которое длилось неско
лько дней и отняло у него последние силы. Но перед смертью он чувствовал с
ебя счастливым.
Он был без памяти, бредил и никого не узнавал, но ему было хорошо. Он вырыва
л страницы из псалтыря, который ему вложили в руки, и хлопал ими по перине,
воображая, что это карты, он выигрывал все игры и заливался счастливым см
ехом. Он сжимал в кулаке уголок перины и подносил его ко рту, словно бутылк
у, и повторял: «Твое здоровье, боженька!» И в то время как женщины, окруживш
ие его постель, едва не падали в обморок, сокрушаясь о его заблудшей душе,
он потел и хохотал, точно присутствовал на развеселой пирушке. Он так бла
женствовал, что, казалось, ему становится лучше. Но посреди веселья он вдр
уг обессилел, лег немного передохнуть и почти сразу же умер.
Теперь он лежит на пустынном кладбище в Гробёлле, где один могильный хол
м почти ничем не отличается от другого.


1 2 3 4 5 6