Философ-"описатель" не будет предписывать ученому, на
каких фундаментальных принципах тому необходимо строить свою науку, а будет
анализировать реальную деятельность ученого, выявляя скрытые предпосылки
его работы. Другая важная модификация описательной философии - это
философия естественного языка, которая ставит своей целью фиксацию, но не
изменение принципов обыденной речи. Вторая альтернатива фундаментализма,
восходящая к Хайдеггеру, это деструктивизм, который видит цель философии не
в построении, а, напротив, в разрушении господствующих культурных
принципов. Эти две альтернативы, на самом деле, не так уж далеки друг от
друга, как это может показаться на первый взгляд. Старое понятие анализа,
на которое опирается описательная философия, подразумевает современную
де(кон)струкцию. Можно сказать, что современные понятия деструкции и
деконструкции уточняют понятие анализа применительно к философии,
подчеркивают радикальный характер именно философского анализа. Если научный
анализ всегда может остановиться, дойдя до основных принципов, базисных
элементов анализируемой реальности, - так, например, геометр, доходит до
точки - то философский анализ только тут, собственно говоря, и начинается.
Поэтому он, действительно, состоит не просто в "разложении" предмета на
составные части, которые без проблем всегда можно собрать обратно, получив
предмет в прежнем виде, но в полном преображении предмета, уничтожении
старого и рождении нового.
Таким образом, и фундаментализм, и деструктивизм в философии представляются
одинаково однобокими интерпретациями , абсолютизирующими только одну из
сторон философской задачи, которая состоит в переобосновании,
переопределении культуры, в воспроизведении оснований заново. Категории
"твердого" и изменчивого, понятия о фиксации результата и его развитии
являются вторичными по отношению к понятию "заново". Даже научная теория
"существует" как "полученный результат" только в воспроизведении, которое
никогда не бывает буквальным. Тем не менее в науке действительно можно
говорить о новых результатах, полученных на основании старых. В философии
это невозможно, поскольку всякая философия бывает новой только в том
смысле, что она заново делает то, что делает всегда - переобосновывает. В
этом, если угодно, состоит специфика философского дискурса. Нельзя сказать,
делает ли это философия каким-то новым способом или же только повторяет
старое, поскольку оба эти суждения предполагают возможность удержать старое
и сравнить его с новым. Но философия не может этого сделать, поскольку она
переобосновывает культуру не частично (сохраняя старое для сравнения с
новым), а полностью, радикально заново. Поэтому остается противоречие между
философским радикализмом (как фундаменталистским, так и деструктивистским)
и умеренной "научной философией", ограничивающей себя как в анализе, так и
в синтезе. Таким образом, я считаю, что критику фундаментализма можно
принять только как критику проекта построения такого фундамента, который не
нужно будет перестраивать, а нужно будет только достраивать. Но нельзя
принять критику фундаментализма как критику философской радикальности, ибо
отказ от радикальной философии равнозначен отказу от философии вообще.
3.2. Философский и политический радикализм
В связи с философским радикализмом встает вопрос, который отнюдь не
является только теоретическим: о соотношении философского радикализма с
политическим. Часто считают, что философский радикализм является
оправданием радикализма политического (и что вообще философия является
"теорией политики"). Некоторые, усматривая в философском радикализме
собственно философскую ценность, считают, что философский радикализм должен
ограничиваться во имя якобы нефилософского требования стабильности
политической системы. Я считаю эти мнения неверными в принципе и
основанными на полном непонимании того, что такое философский радикализм.
Правильно, что всякий подлинный философский акт подобен природному или
социальному катаклизму - землетрясению, изменяющему естественные границы
ландшафтов и материков, войне, изменяющей границы между государствами,
рождающей и уничтожающей государства, революции, полагающей новые принципы
власти и порывающей преемственность с прошлым. Из этой аналогии, однако,
вовсе не следует причинная связь, в частности не следует, что философия
влечет за собой войны и революции. Философия, наоборот, невозможна в
состоянии войны и революции. Нужно различать философский и политический
радикализм внутри самой философии. Свое оправдание в войне и насилии ищет
слабая философия, которой не хватает собственно философского радикализма.
Более того, именно благодаря своему "подобию" войне, философия является
реальной альтернативой войне. Дело не в том, что философия, подобно спорту
и торговле, симулирует войну и таким образом отвлекает людей от настоящей
войны. Рано или поздно любому человеку становится недостаточно подобий и он
хочет испробовать настоящего - и ради чего от этого отказываться?
В своем проекте вечного мира, основанном на господстве права, Кант
принимает за аксиому, что наряду с законами природы существуют объективные
законы человеческой свободы, на которых строится система права. Неправовое
поведение, в частности войну, Кант понимает как "природное состояние",
когда люди просто игнорируют одно из царств бытия, а именно свободу, и
остаются вместе с другими животными полностью в царстве природы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84