Возможности творят культуру, а культура творит возможности.
Говоря иначе, возможности животного детерминированы его видовой спецификой,
средой обитания. У человека мы видим постоянную связь возможностей с
культурой и социальными институтами.
Культурные и институциональные изменения связаны с эволюцией возможностей.
Хотя многие возможности являются заданными достаточно жестко в рамках
определенной культурной ситуации.
Переход от восприятия к познанию невозможен без культуры, без вхождения в
культурные коммуникации с миром.
Об этом я скажу подробнее ниже, надо сделать перед этим важное замечание,
связанное с возможностями. Собака, помещенная в такую же культурную среду
(семью, окружение людей) как и ребенок, тем не менее, не начинает познавать
мир так же, как человек. Можно предположить, что в теле собаки нет чего-то
такого, что давало бы ей, будучи помещенной в человеческую культуру,
познавать по-человечески. А в теле человека есть. Что есть? В этом пункте
мы подходим к известной теме о врожденном знании.
С чем человек начинает познавать мир - с "чистой доской", с врожденными
понятиями, или же с понятиями априори?
Мне интересно рассмотреть по этому вопросу точку зрения известного биолога
и философа Конрада Лоренца [8], считающего, что врожденное знание в
человеке не имеет вида математических или логических понятий, а состоит из
структур, делающих возможными усвоение информации о мире. То есть, по
мнению Лоренца, мозг новорожденного организован таким образом, что содержит
устройства, делающие возможным познание мира. Он просто способен более
сложно организовываться, чем мозг щенка или собаки.
Моя точка зрения состоит в том, что возможности невозможны без встреч
телесного, физического и культурного. В практиках познания должны
встретиться возможности телесные и культурные. При этом и телесные и
культурные возможности способны к эволюции.
Но любая встреча - это движение. Так вот, врожденным качеством, необходимым
для познания, у человека является телесное и визуальное движение,
самодостраивающееся до познавательного движения. Но об этом чуть позже.
Сейчас я возвращусь к теме культурных коммуникаций.
Александр Лобок в своей блестящей книге "Антропология мифа" [7] приводит
примеры создания культурой различных возможностей. Например, у животных
возможные сексуальные практики жестко связаны со способом обитания вида:
внутривидовые отличия сексуальных практик очень малы. Человек, с точки
зрения биологии, - один вид, однако его сексуальные практики связаны в
большей мере с культурными, а не с биологическими потребностями - это можно
понять, анализируя колоссальное различие и эволюцию сексуальных практик в
различных культурах.
Культура создает новый, искусственный, избыточный по отношению к природе
мир - как в визуальных, так и в телесных и языковых практиках. Люди,
живущие в разных культурах, по-разному видят и интерпретируют одни и те же
феномены, по-разному двигаются, имеют разные характерные жесты и позы,
по-разному строят объяснения явлений в своих языках.
Избыточность культуры проявляется в постоянном порождении все новых и новых
возможностей. Например, язык человека (в отличие от системы сигналов
шимпанзе или дельфинов) всегда перенасыщен контекстами, значениями, которые
часто не имеют никакого отношения к прагматическим задачам выживания
человека как вида или потребностям передачи той или иной информации в
конкретной ситуации.
Язык способен сам формировать особенности бытия человека в культуре,
особенности выделения и освоения тех или иных возможностей. Лингвисты Сэпир
и Уорф выдвинули гипотезу, согласно которой восприятие мира человеком
преломляется в зависимости от системы связей, сложившейся в языке. Язык -
это не просто система инструментов для передачи информации, он участвует в
индивидуальном сознании, непосредственно связан с мышлением.
Можно сказать, что для человеческого познания, выраженного в языке, в
создании телесных и зрительных артефактов "простота хуже воровства".
Возможностей в познании всегда много, они наслаиваются, дублируют друг
друга, образуя сложные комбинации. И эта сложность является необходимой для
познания.
Язык теснейшим образом связан с интуициями, переживанием непосредственных
"само собой разумеющихся" вещей, которые и согласуются с понятием
возможности в смысле Гибсона.
Познание связано с культивированием (культурными практиками) человеческих
возможностей - в видении и понимании старых, в поиске и организации новых.
Как происходит настройка на эти возможности? Как реализуются культурные
практики понимания?
Для ответа на этот вопрос мне надо ввести категорию фрактального
(хаотического) блуждания, или фрактального движения. Практики познания -
это практики блуждания, перескоков между различными возможностями, практики
комбинаций, подборов новых возможностей. Такого рода познавательное
движение-блуждание открыто к новым образам зрительного восприятия, к новым
смыслам и значениям языка, к новым ритуалам и телесным практикам культуры.
Прилагательное "фрактальный" в словосочетаниях "фрактальное движение",
"фрактальное блуждание" имеет у меня оттенок описания формы. Говоря о
фрактальном движении, я хочу отличать этот тип движения от случайного
движения (движения, протекающего по тому или иному статистическому закону
распределения вероятностей случайной величины - характеристики движения) и
динамического движения (описываемого функциональным законом изменения
характеристики движения во времени).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84