– Слушайте, вы сейчас что-то про Бэндзайтэн сказали?
– Бэндзайтэн, – повторил он, кивая, словно до него наконец дошло. – Это всё монахи Храма Бэндзайтэн. Не мог я их остановить. А сейчас Бэндзайтэн исчезла, навсегда потеряна. И Храм с нею.
– Не понимаю.
– Лучшая работа – у командира, – согласился он. – Всегда верхом, туда или обратно.
– Здесь был Человек в Белом? Это все Боджанглз учинил?
– Встретимся у Ясукуни.
Вдруг из кимоно появилась его хрупкая левая рука, и кресло рывком двинулось. Снимки господина Накодо, раньше висевшие на стене, захрустели под колесами, когда старик умчался из комнаты, а следом за ним взметнулись облака рассыпавшейся набивки и клочки бумаги.
Я постоял еще секунду, размышляя, что же делать, и решил, что не хочу тусоваться здесь в тот момент, когда заявится Накодо и обнаружит, что его дом разнесли вдребезги. Пробираясь наружу, я, должно быть, в одном из темных коридоров свернул не туда, потому что в итоге очутился на заднем дворе. Несясь сломя голову по вымощенной тропинке к фасаду, я был так ослеплен солнцем, что заметил Накодо, лишь когда споткнулся о его вытянутую ногу.
Накодо лежал вниз лицом в мелком пруду: руки плавают на поверхности, голова и плечи в воде. Рядом с телом всплыл здоровенный белый карп с красными отметинами, махнул хвостом и скрылся в темных глубинах. Течение вяло шевелило волосы Накодо. Его прикид остался тем же: серый костюм, даже в субботу. Бюрократический эквивалент смерти во всеоружии, не иначе. Нагнувшись, я покрепче ухватился за костюм и потянул. Мертвый груз – и еще какой, но мне удалось вытянуть труп из пруда с карпами и перекатить на бок.
Из синих резиновых губ полилась вода. Лицо превратилось в бесформенный шмат серого теста, раздутого и блеклого, а кожа будто вот-вот соскользнет, чуть ее тронь. Искать пульс бесполезно, и так понятно, что чувак уже давно откинулся. На поверхности пруда танцевал солнечный свет, отражаясь в каплях воды на лице Накодо.
Стараясь не глядеть ему в лицо, я перевернул его и сунул туловище обратно в воду, точно как его обнаружил. На пиджаке, как раз между лопатками, я засек красное пятно, увидел, что оно коснулось воды и разошлось бледно-розовыми завитками. Я сообразил, что это моя кровь на пиджаке, и заметил трехдюймовый порез на ладони. Наверное, в доме слишком крепко ухватился за осколок.
Я вымыл руки в пруду, и к поверхности робко всплыли еще несколько красно-белых карпов – наверное, решили, что пришло время кормежки. Уверившись, что я не корм, они медленно уплыли, исчезнув на дальней стороне пруда. Я вытер руки о траву и снова вошел в дом.
Можно было бы вызвать копов по мобильному, который дала мне Афуро, но звонок засекут, а я не хотел впутывать нас в это дело. Мне потребовалась секунда, чтобы опять привыкнуть к темноте, но в этот раз я нашел кабинет, не особенно плутая. Старика Накодо на горизонте не было, и я прислушался, не шумит ли его инвалидное кресло, но так ничего и не услышал. Наконец я обнаружил телефон – он валялся на полу рядом с лампой. Подобрав его здоровой рукой, я набрал «119».
23
ДЕНЬ ПОМИНОВЕНИЯ УСОПШИХ
Когда я наконец выбрался наверх в Ниси-Адзабу, мутно-белые облака ужо продули схватку, и солнце, празднуя победу, жарило вовсю. В глаза мне стекал пот и затуманивал зрение, превращая весь мир в размытое отражение в комнате кривых зеркал. Тротуары задыхались от пешеходов, улицы под завязку набиты машинами, а сверкающие небоскребы кишели незнакомцами, занятыми делами, до которых мне и дела не было. Вдалеке завывали сирены, но причиной мог быть кто угодно. В этом мегаполисе каждую секунду случаются смерть и катастрофы. Надо было сказать диспетчеру, что спешить некуда, пусть отправят на место парочку копов и команду уборщиков, когда выдастся свободная минутка. В доме Накодо ничего срочного уже не было.
Повесив трубку, я отправился в ванную и нашел маленькое полотенце. Вытер кровь с трубки и обмотал полотенцем руку. Потом вышел из дома, перелез через стену и спустился с холма, по пути выбросив стеклянный осколок в кусты у испанского посольства. Ничего страшного я не натворил, но втолковать это копам – совсем другое дело. Конечно, старик Накодо может обо мне упомянуть, но сомневаюсь, что он умудрится четко сказать копам что-нибудь полезное. Наверняка в кабинете и, может, на трупе Накодо я оставил следы крови, но у полиции будет такая куча улик, что им работы надолго хватит. Я уже в Кливленд успею вернуться к тому времени, как они начнут анализировать разгром.
Я прошел через подземный переход длиной почти в милю, соединяющий Арк-Хиллз и Ниси-Адзабу. В конце концов, какой-нибудь таксист может припомнить, как рядом с местом преступления к нему в тачку залез кент с перевязанной рукой, а это лишний риск. Решив, что я уже достаточно далеко от Арк-Хиллз, я нашел стеклянную телефонную будку, она же духовка, вставил в автомат карточку сомнительной подлинности, которую купил у иранца в «Амэяёкотё», и набрал номер «Глаза Сыскаря». Про смерть Накодо скоро разнюхают, а мне нужно добраться до Ихары, прежде чем его паранойя взлетит до небес. Если звонить с мобильника Афуро, он взбесится еще больше.
– Моси-моси, – пропищала секретарша Ихары. Я назвался мистером Боджанглзом. Через секунду на линии появился сам Ихара.
– Это кто? – спросил он придушенным голосом.
– Не дрейфь. Просто решил, что ты не ответишь, если скажу, что это Билли Чака.
– Правильно решил.
– Мне нужна помощь.
– Иди к психиатру.
– Скажи мне, как звали жену Накодо. Китадзава или как там ее, ты еще говорил, что она утонула в реке Сумида.
– Скажи, что ты не по мобильному звонишь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86