ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
— Тут уж никто нас не подслушает.
Но сам продолжал стоять. Арнвид сел, глядя на своего молодого друга.
Улав сдвинул белесые брови — его светлый вихор так отрос, что почти закрывал их; оттого и лицо его казалось еще более широким, круглым и угрюмым. Его твердые бледные губы были сурово сжаты, а взгляд — строптив, но невесел; за последние недели Улав заметно повзрослел. Чистая, невинная ребячливость, которая была ему так к лицу и так красила его еще и потому, что вообще-то он казался рослым и серьезным, истаяла, как роса на солнце. Печать серьезности, уже совсем иной, чем прежде, лежала на хмуром, измученном лице Улава. Светлое лицо его, обрамленное золотистыми кудрями, уже не выглядело свежим, как раньше, а было истомленным, под глазами же легла синева.
— Ты никогда прежде не говорил, что был на моем обручении с Ингунн, — сказал Улав.
— Мне всего четырнадцать годков тогда минуло, — ответил Арнвид. — И толку в том мало: был, не был — одна цена.
— А кто другие свидетели? — спросил Улав.
— Отец мой и Магнус, мой брат, Викинг и Магнхильд из Берга, Туре Бринг из Вика с женой — а других не знаю. В горнице было полно народу, но не припомню, чтобы среди них были знакомые мне люди.
— А кто-нибудь сопровождал моего отца?
— Нет, Аудун, сын Инголфа, приехал один.
Помолчав, Улав сказал, садясь на землю:
— Изо всех свидетелей никого не осталось в живых, кроме Магнхильд и Туре из Вика, но, может, они назовут еще кого-нибудь.
— Пожалуй!
— Ежели только захотят, — тихо молвил Улав. — Ну, а ты, Арнвид? Может статься, ты не в счет как свидетель, раз тогда годами не вышел, но ты-то об этом что думаешь? Как, по-твоему, обручили нас с Ингунн в тот вечер или нет?
— Да, — твердо сказал Арнвид. — Я всегда считал это дело верным. Разве ты не помнишь, они велели тебе надеть ей перстень на палец?
Улав кивнул.
— У Стейнфинна, верно, где-нибудь хранится этот перстень. Ты бы мог признать его? Он был бы, пожалуй, надежным доказательством.
— Перстень я помню хорошо. Он был с печаткой, моей матушке принадлежал; там на зеленом камне вырезаны ее имя и лик богоматери. Отец обещал этот перстень мне — помнится, мне пришлось не по нраву, что я должен был отдать его Ингунн. — Он усмехнулся.
Они немного посидели молча. Потом Улав тихо спросил:
— Ну, а ответ, который дал мне Стейнфинн, когда я беседовал с ним об этом деле? Как он тебе показался?
— Не знаю, что и сказать, — ответил Арнвид.
— Как, по-твоему, могу я надеяться, — еще тише сказал Улав, — что Стейнфинн поведал Колбейну про свой уговор с моим отцом о нашей с Ингунн свадьбе?
— Колбейн, верно, не один будет опекунствовать над детьми, — заметил Арнвид.
Пожав плечами, Улав презрительно усмехнулся.
— Говорю тебе, — молвил Арнвид, — я всегда считал, что помолвка в тот вечер была законная.
— И новые опекуны невесты не могут ее расторгнуть?
— Нет. Помнится, я слыхал об этом, когда учился в церковной школе. Нельзя расторгнуть помолвку, которая была заключена отцами обоих детей; разве что сами дети, когда зим четырнадцать им минет и они станут взрослыми да разумными, объявят своему приходскому священнику, что желают порушить старую брачную сделку. Но тогда и юноша, и девушка должны дать клятву, что она осталась чиста и непорочна.
Лица обоих стали багрово-красными; они отвели глаза друг от друга.
— А ежели они не смогут дать такой клятвы? — очень тихо спросил Улав.
Арнвид взглянул на свои руки:
— Тогда это consensus matrimonialis , так называется это по-латыни, что означает: они делом подтвердили свое согласие с уговором родителей. И ежели кто-либо из них впоследствии сочетается браком с кем-либо другим, будь то вынужденно или добровольно, это — блуд.
Улав кивнул.
— Не знаю, — сказал он немного погодя, — сможешь ли ты мне пособить — узнать, что сделал Стейнфинн с тем перстнем?
Арнвид что-то пробормотал. Немного погодя оба встали и пошли вниз по склону.
— Осень нынче будет ранняя, — прервал молчание Улав.
Среди зелени берез кое-где проглядывали уже желтые листы, а внизу, на полях, средь высоких трав — репейника и крестовника, — белели колосья. В синеватом воздухе носились бесчисленные белые пушинки, сверкавшие на солнце, — то кружилось вихрем семя вербы и отцветшего кипрея.
Вечернее солнце светило прямо в лицо Улаву, заставляя его щуриться, лучисто-синие глаза холодно и зорко смотрели из-под белесых бровей. Густой светлый пушок над верхней губой золотился, выделяясь на его молочно-белой коже. У Арнвида даже засосало под ложечкой, ему аж больно стало, оттого что друг так красив; рядом с прекрасной и мужественной юностью Улава он увидел самого себя — с высокими сутулыми плечами и короткой шеей, мрачного и уродливого, словно тролль. Немудрено, что Ингунн так любит своего дружка…
Правы ли, не правы ли эти двое, пусть судят другие. Его же дело помочь им чем сможет. Ведь Улав был всегда ему мил, он верил: Улав — человек твердый и верный. А Ингунн… она так слаба! Видно, потому Арнвиду всегда нравилась эта девочка; казалось, тронь ее — переломится.
В тот вечер воздух в верхней горнице был особенно тяжелый и освященная свеча, каждую ночь горевшая у ложа умирающего, едва теплилась, светясь тусклым и дремотным светом. Стейнфинн лежал в забытьи, обессиленный до крайности. Жар в ту ночь у него чуть спал, но вечером Стейнфинн долго беседовал с братьями, и это его утомило. А когда ему перевязывали рану, он до того измучился, что слезы полились на его длинную бороду; это случилось, когда Далла, выдавливая гной, крепче прижала руку хозяина.
Наконец, уже ночью, Стейнфинн, казалось, заснул спокойнее. Арнвид же и Улав продолжали сидеть рядом — до тех пор, пока так устали в этом спертом воздухе, что уже не в силах были долее бодрствовать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201
Но сам продолжал стоять. Арнвид сел, глядя на своего молодого друга.
Улав сдвинул белесые брови — его светлый вихор так отрос, что почти закрывал их; оттого и лицо его казалось еще более широким, круглым и угрюмым. Его твердые бледные губы были сурово сжаты, а взгляд — строптив, но невесел; за последние недели Улав заметно повзрослел. Чистая, невинная ребячливость, которая была ему так к лицу и так красила его еще и потому, что вообще-то он казался рослым и серьезным, истаяла, как роса на солнце. Печать серьезности, уже совсем иной, чем прежде, лежала на хмуром, измученном лице Улава. Светлое лицо его, обрамленное золотистыми кудрями, уже не выглядело свежим, как раньше, а было истомленным, под глазами же легла синева.
— Ты никогда прежде не говорил, что был на моем обручении с Ингунн, — сказал Улав.
— Мне всего четырнадцать годков тогда минуло, — ответил Арнвид. — И толку в том мало: был, не был — одна цена.
— А кто другие свидетели? — спросил Улав.
— Отец мой и Магнус, мой брат, Викинг и Магнхильд из Берга, Туре Бринг из Вика с женой — а других не знаю. В горнице было полно народу, но не припомню, чтобы среди них были знакомые мне люди.
— А кто-нибудь сопровождал моего отца?
— Нет, Аудун, сын Инголфа, приехал один.
Помолчав, Улав сказал, садясь на землю:
— Изо всех свидетелей никого не осталось в живых, кроме Магнхильд и Туре из Вика, но, может, они назовут еще кого-нибудь.
— Пожалуй!
— Ежели только захотят, — тихо молвил Улав. — Ну, а ты, Арнвид? Может статься, ты не в счет как свидетель, раз тогда годами не вышел, но ты-то об этом что думаешь? Как, по-твоему, обручили нас с Ингунн в тот вечер или нет?
— Да, — твердо сказал Арнвид. — Я всегда считал это дело верным. Разве ты не помнишь, они велели тебе надеть ей перстень на палец?
Улав кивнул.
— У Стейнфинна, верно, где-нибудь хранится этот перстень. Ты бы мог признать его? Он был бы, пожалуй, надежным доказательством.
— Перстень я помню хорошо. Он был с печаткой, моей матушке принадлежал; там на зеленом камне вырезаны ее имя и лик богоматери. Отец обещал этот перстень мне — помнится, мне пришлось не по нраву, что я должен был отдать его Ингунн. — Он усмехнулся.
Они немного посидели молча. Потом Улав тихо спросил:
— Ну, а ответ, который дал мне Стейнфинн, когда я беседовал с ним об этом деле? Как он тебе показался?
— Не знаю, что и сказать, — ответил Арнвид.
— Как, по-твоему, могу я надеяться, — еще тише сказал Улав, — что Стейнфинн поведал Колбейну про свой уговор с моим отцом о нашей с Ингунн свадьбе?
— Колбейн, верно, не один будет опекунствовать над детьми, — заметил Арнвид.
Пожав плечами, Улав презрительно усмехнулся.
— Говорю тебе, — молвил Арнвид, — я всегда считал, что помолвка в тот вечер была законная.
— И новые опекуны невесты не могут ее расторгнуть?
— Нет. Помнится, я слыхал об этом, когда учился в церковной школе. Нельзя расторгнуть помолвку, которая была заключена отцами обоих детей; разве что сами дети, когда зим четырнадцать им минет и они станут взрослыми да разумными, объявят своему приходскому священнику, что желают порушить старую брачную сделку. Но тогда и юноша, и девушка должны дать клятву, что она осталась чиста и непорочна.
Лица обоих стали багрово-красными; они отвели глаза друг от друга.
— А ежели они не смогут дать такой клятвы? — очень тихо спросил Улав.
Арнвид взглянул на свои руки:
— Тогда это consensus matrimonialis , так называется это по-латыни, что означает: они делом подтвердили свое согласие с уговором родителей. И ежели кто-либо из них впоследствии сочетается браком с кем-либо другим, будь то вынужденно или добровольно, это — блуд.
Улав кивнул.
— Не знаю, — сказал он немного погодя, — сможешь ли ты мне пособить — узнать, что сделал Стейнфинн с тем перстнем?
Арнвид что-то пробормотал. Немного погодя оба встали и пошли вниз по склону.
— Осень нынче будет ранняя, — прервал молчание Улав.
Среди зелени берез кое-где проглядывали уже желтые листы, а внизу, на полях, средь высоких трав — репейника и крестовника, — белели колосья. В синеватом воздухе носились бесчисленные белые пушинки, сверкавшие на солнце, — то кружилось вихрем семя вербы и отцветшего кипрея.
Вечернее солнце светило прямо в лицо Улаву, заставляя его щуриться, лучисто-синие глаза холодно и зорко смотрели из-под белесых бровей. Густой светлый пушок над верхней губой золотился, выделяясь на его молочно-белой коже. У Арнвида даже засосало под ложечкой, ему аж больно стало, оттого что друг так красив; рядом с прекрасной и мужественной юностью Улава он увидел самого себя — с высокими сутулыми плечами и короткой шеей, мрачного и уродливого, словно тролль. Немудрено, что Ингунн так любит своего дружка…
Правы ли, не правы ли эти двое, пусть судят другие. Его же дело помочь им чем сможет. Ведь Улав был всегда ему мил, он верил: Улав — человек твердый и верный. А Ингунн… она так слаба! Видно, потому Арнвиду всегда нравилась эта девочка; казалось, тронь ее — переломится.
В тот вечер воздух в верхней горнице был особенно тяжелый и освященная свеча, каждую ночь горевшая у ложа умирающего, едва теплилась, светясь тусклым и дремотным светом. Стейнфинн лежал в забытьи, обессиленный до крайности. Жар в ту ночь у него чуть спал, но вечером Стейнфинн долго беседовал с братьями, и это его утомило. А когда ему перевязывали рану, он до того измучился, что слезы полились на его длинную бороду; это случилось, когда Далла, выдавливая гной, крепче прижала руку хозяина.
Наконец, уже ночью, Стейнфинн, казалось, заснул спокойнее. Арнвид же и Улав продолжали сидеть рядом — до тех пор, пока так устали в этом спертом воздухе, что уже не в силах были долее бодрствовать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201