А какое разорение было бы во всем городе, если бы пламя не удалось вовремя остановить…Они пошли вниз по главной улице Лас-Вегаса, отвечая на дружеские приветствия знакомых. После пожара все почувствовали друг друга очень близкими, почти родственниками.— Ну, Маккензи, и куда же мы направляемся?— Когда вы здесь прогуливаетесь, вы никуда не направляетесь. Просто гуляете.— Правда? Я этого не знала.— Должно быть, вы нечасто гуляете просто так.— Сегодня в первый раз с тех пор, как я приехала в этот город.Он бросил на нее быстрый взгляд, но она шла вперед, не обращая внимания на двусмысленность своих слов, которые заставили его напрячься.— Эми, я…— Посмотрите!Они подошли к краю дощатого тротуара. Теперь перед ними открывались погружающиеся в сумрак прерии. Вдали виднелся стройный силуэт антилопы, последние лучи заходящего солнца раскрасили небо в роскошные оттенки розового, оранжевого и пурпурного. Антилопа стояла в тени, гордо подняв голову, как будто позируя специально для них.Эмили мечтательно произнесла:— Здешний закат совсем не похож на тот, что бывает на востоке. Иногда кажется, что ты стоишь на самом краю мира. Стоит сделать всего один шаг — и окажешься на небесах.Джош посмотрел на нее. Сумерки подчеркивали высокие скулы и изящный подбородок девушки. Он уже так хорошо ее узнал, что не мог больше видеть в этой женщине Эмили Лоуренс. Она была для него только Эмили Лэйн. Подавшись вперед, Джош легко прикоснулся пальцем к ее щеке. От изумления девушка раскрыла рот, у нее перехватило дыхание. От удивления или от возбуждения, он не знал — и ему это было уже все равно. Слишком поздно. Он потерял голову…Она с опаской взглянула на него. Ее глаза казались огромными и какими-то растерянными из-за этих проклятых увеличительных линз. Ее губы медленно соединились с его губами.Эмили застонала. Не в силах удержаться, Джош ответил ей. Его губы прикасались к ее губам, а язык проникал в рот. У ее губ был вкус клубники. Он хотел еще. Он хотел пробовать эту клубнику до тех пор, пока не потеряет сознание.На сей раз Джош быстро справился со шпильками, и волосы закрыли плечи Эмили, каскадом обрушившись на его руки. Он тем временем мягко повернул ее голову так, чтобы как можно глубже проникнуть в ее рот. Их языки встретились, коснулись друг друга, разошлись как бы в испуге. Маккензи хотел, чтобы эта ночь, эти объятия, этот поцелуй никогда не кончались.Эмили хотела отстраниться, но Джош успел намотать вокруг пальцев локон ее длинных волос, так что она никуда не могла двинуться. Его губы легонько касались ее щеки, как бы пробуя ее на вкус. Он вдыхал запах девушки и наслаждался нежностью ее кожи.— Джош, это никуда не годится, — пробормотала Эмили.— Угу…Но когда он добрался губами до пульсирующей жилки около уха, дыхание Эмили участилось.Она судорожно запустила пальцы ему в волосы, прижимая его голову к себе, хотя словами пыталась остановить Маккензи.— Хватит, Джош, — предупредила она еле слышно.— Да, хватит…Но его губы как раз нашли восхитительно нежный участок кожи там, где шея переходит в плечо. И прильнул к ней губами. Все тело девушки напряглось в ответном порыве, а ее пальцы еще сильнее сжали его голову.— Джош!..Звук его имени, произнесенный ее хрипловатым голосом, в котором слышалась паника, развеял туман, который начал заволакивать разум Маккензи. Подняв голову, он посмотрел сверху вниз на ошеломленное лицо Эмили.Ее губы горели от его поцелуя, она, казалось, была готова целоваться еще и еще. И он чувствовал то же самое. Неужели он хочет просто прижать се к стенке в какой-нибудь аллее?Нет, совсем не этого он хочет. Отступив назад, Джош поддержал Эмили за руку, когда она покачнулась, не устояв на ногах, и дал ей время прийти в себя.Пока они целовались, солнце зашло, и холодные тени ночи легли на землю. Можно было подумать, что Господь Бог просто опустил завесу, обратив день в ночь.— Простите меня, Эмили. Когда я рядом с вами, последние остатки рассудка улетучиваются из моей головы, как утренний туман.— Как это понимать? Вы думаете, что это безрассудно — целовать меня?Настроение Эмили так же быстро и резко переменилось, как и освещение. Не разобрав, что он хотел сказать, она рассердилась. Ее руки были скрещены на груди, а каблуки выстукивали дробь под подолом ее черного платья: «Топ, топ, топ».— О нет! Это вовсе не безрассудно.— Тогда что это значит? Вы никогда раньше не испытывали недостатка в словах, детектив.Эмили назвала его «детектив» таким же тоном, каким его мать называла его «Джошуа Маккензи».— Я… А-э-э-э… «Топ, топ, топ».Он совершенно не мог представить, что ему следует говорить. Правду? Тогда ему надо признаться, что, как только он видит ее, он хочет к ней прикоснуться. Как только он касался ее, в нем просыпалось желание поцеловать ее. Как только он начинал ее целовать, он хотел прикасаться к ней снова и снова. Ему необходимо было касаться ее всем своим телом, чувствовать ее дрожь, когда она не может совладать с порывами страсти. И он хотел проникнуть в нее до конца, чтобы она застонала в его объятиях от восторга и страсти — и тогда ее страсть зажжет в нем ответный восторг.Но если Джош все это скажет, Эмили размозжит ему голову. То же самое будет, если он, после того как только что с такой страстью ее целовал, признается, что собирается завтра уезжать.Эх, уж пусть лучше она даст ему пощечину, оттолкнет его, чем повернется и пойдет прочь и он никогда ее больше не увидит.Может быть, ему стоит подождать еще один день, прежде чем уезжать? Что в этом будет плохого? Это ничему не помешает.Потому что на этот раз он собирается сделать то, что ему действительно хочется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108