Поп с Григорием дремали возле огня, а Фиона гремела посудой, заваривая свежий чай.
Минка, такая же скрюченная и морщинистая, как Мод Макджоувэн, наклонилась вперед и взяла лицо Джеммы в ладони. В ее узловатых, изуродованных артритом пальцах чувствовалась неожиданная сила. Пронзительно посмотрев Джемме в глаза, она еле слышно произнесла:
— Подчас наше будущее написано в наших сердцах. Подчас его очень легко прочесть, только мало кто это замечает.
— Ты можешь прочесть что-нибудь в сердце у госпожи Джеммы, бабуля? — доверчиво спросила Фиона, подойдя к ней поближе.
— Горе, — немедленно ответила Минка. — И пустоту.
Джемма почувствовала, что краснеет. Ей стоило немалых усилий сидеть спокойно, не пытаясь вырваться из рук Минки.
— Есть одна старинная история; люди снова и снова пересказывают ее, — продолжала Минка, и ее темные, живые глаза не отпускали взгляда Джеммы. — Сказка, которую, возможно, слышала когда-то и ты, дитя. Сказка о прекрасной принцессе, которой пришлось выйти замуж за ужасного зеленого лягушонка.
— За лягушонка, бабуля? — хихикнула Фиона. Минка не обратила на нее внимания.
— Злые чары не могли быть разрушены, пока принцесса не поцелует лягушонка.
— И тогда он обратился в прекрасного принца, и они прожили долго и счастливо, — нетерпеливо закончила Джемма. — Да, я слышала эту сказку. — О, как больно было сознавать, что для нее самой эта сказка обернулась былью! Ведь она тоже поцеловала своего лягушонка, и он обратился прекрасным принцем — вот только оказалось, что внутри он остался таким же отвратительным, каким был когда-то снаружи.
Ну и какое же это предсказание будущего? Минка всего-навсего заглянула к Джемме в прошлое.
— Это еще только должно произойти, — настаивала Минка, но Джемма решила, что с нее довольно. Ей вовсе не улыбалось разразиться слезами перед Фионой лишь потому, что Фиониной бабуле взбрело в голову вспоминать древние сказки.
— По поводу этой оттепели… — произнесла она, мягко освобождаясь из рук старухи. — Ты говоришь, что снег растает настолько, что откроются дороги?
Минка опустила веки и безвольно уронила руки на колени. Она лишь молча кивнула в ответ.
Какое радостное известие! Джемме было гораздо приятнее думать о нем, нежели вступать в смешное препирательство со старой цыганкой. Вот уже несколько недель она уповала на перемену погоды, ведь все обитатели Гленарриса оказались отрезанными от остального мира ужасными морозами и снегопадами с того самого дня, когда Коннор уехал в Эдинбург. Их прогулка до хижины Минки заняла не менее двух часов, и они совершенно выбились из сил, пробиваясь через огромные снежные заносы на горных склонах…
— А можешь ты догадаться, почему госпожа Джемма так хочет, чтобы поскорее настала оттепель, бабуля? — заговорщически спросила Фиона.
Минка открыла глаза и с улыбкой взглянула на свою праправнучку:
— Почему бы тебе самой не сказать мне об этом, малышка?
— Тогда мужчины смогут пойти и срубить елку в лесу у лорда Коннора! Госпожа Джемма сказала, что на день Святого Стефана у нас нарядят самую настоящую рождественскую елку!
Сообщение Джеммы о том, что парадная зала в Гленаррисе будет украшена рождественской елью, было встречено с недоверием всеми, кроме Фионы — ведь она боготворила хозяйку и верила в нее. Все остальные втихомолку потешались над этим — тем паче что до сих пор здесь и слыхом не слыхали о таком обычае.
Джемма с ног сбилась, стараясь растолковать эту новость, ведь и в Англии ель к Рождеству стали наряжать совсем недавно — следом за принцем Альбертом, немецким супругом королевы Виктории. Неудивительно, что в Гленаррисе на Джемму смотрели как на помешанную. И не только челядь и крестьяне, но и те члены семейства Коннора, которых задержала в замке непогода.
На досуге Джемма как следует поразмыслила о том, что представляет из себя клан Макджоувэнов. Вообще-то говоря, большинство из них были славными людьми, и для Джеммы не составило большого труда найти с ними общий язык. Даже тетушка Шарлотта, эта темпераментная долгожительница, которая уступала пальму первенства одной лишь упорно цеплявшейся за земное существование Мод, в конце концов прониклась к Джемме расположением.
Предложение Джеммы всем желающим родственникам погостить в Гленаррисе до самого Рождества было встречено с горячим энтузиазмом. Все как один заявили, что вот уже много лет в Гленаррисе не видывали ничего подобного, а известие о том, что в празднике будут участвовать и крестьяне, у многих вызвало слезы умиления от ностальгических воспоминаний.
Они также простили Джемме ее возмутительную выходку в день их приезда в Гленаррис. Мод приложила все усилия, чтобы клан был посвящен в скандальные подробности женитьбы Коннора, после чего родня отвернулась от него и перенесла свое сочувствие на Джемму. Они даже не стали придавать значения тому, что Коннор был вождем клана, а она — англичанка, которую он ввел в семью без их ведома. Ей было недвусмысленно сказано, что они всячески намерены поддерживать ее — собственно говоря, именно поэтому большинство и решили остаться в Гленаррисе до Рождества.
И вот теперь, входя в столовую, Джемма не могла не почувствовать к ним благодарности за их участие. Хотя кое-кто не побоялся снегопада и холодов и решился вернуться домой, многие предпочли остаться. Одним из них был дядя Леопольд, последний из тринадцати детей Доротеи Макджоувэн, немецкой прапрабабушки Коннора. Несмотря на дряхлость и глухоту, дядя Леопольд с увлечением учил Джемму играть в шахматы и танцевать шотландские танцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104