Однако время от времени она должна развлекаться, а поскольку он всегда намерен при этом присутствовать, ей нужен подходящий дом, дабы устраивать роскошные развлечения.
– Лорд Аксбридж сдает свой дворец на Сент-Джеймс-сквер, – сообщил принц.
– Милый, милый Георг, не хотите ли вы сказать, что я должна занять этот дворец?
– А почему бы и нет? Там вполне можно жить.
Мария запрокинула голову и расхохоталась. Он подумал, что это самый мелодичный смех в мире, и поднял голову, чтобы поцеловать ее нежную шею, а потом вновь припасть к великолепной груди.
– Ну, так что? – спросил принц.
– Для меня это слишком дорого. На содержание такого дворца может уйти целых три тысячи фунтов в год.
– Не такая уж и дороговизна!
– Для вас нет, мой экстравагантный принц. А весь мой годовой доход всего на тысячу больше.
– Насколько тебе известно, твой принц не лишен некоторого умишка.
– Да, конечно, я знаю, что он весьма щедро наделен им.
– А раз так, то…
– То что, моя радость?
– Представь себе, что твой доход составляет шесть тысяч в год. Тогда – насколько я могу постичь суть дела своим умишком – ты не сочтешь, что жить во дворце Аксбриджа слишком дорого.
– Но я вполне логично возражу, что у меня нет шести тысяч в год.
– А я вполне логично отвечу, что они у тебя будут.
– Но послушайте! Мне вовсе не хочется лишать вас части вашего дохода.
– Почему?
– В этом нет нужды. По-моему, я прекрасно устроена. У меня два чудесных дома… ну, для меня чудесных… я же не подхожу к ним с королевскими мерками.
– Но тебе нужно повышать требования, любовь моя… моя королева…
Мария ласково улыбнулась.
– Роскошные дома… драгоценности… подарки, которыми вы постоянно меня осыпаете… все это совершенно неважно. Главное, что мы с вами вместе, все равно где!
– Я знаю. Знаю! Но я хочу, чтобы ты жила в достойных условиях и имела все самое лучшее. Я хочу, чтобы ты переселилась во дворец Аксбриджа. Я буду оплачивать ренту, а тебе шести тысяч в год хватит, чтобы утихомирить кредиторов.
– Шесть тысяч! – воскликнула Мария. – Но милый, что вы будете делать с вашими кредиторами?
– Что значат деньги?! В жизни есть другие, гораздо более важные вещи. Разве ты со мной не согласна?
– Согласна, поэтому я и хочу по-прежнему жить здесь, на Парк-стрит, и не хочу новых расходов.
Но принц был настроен решительно.
– Этот дом, – заявил он, – принадлежал мистеру Фитцерберту. Неужели ему позволено подарить тебе дом, а мне нет?
Столь сильный аргумент озадачил Марию. И после этого принцу удалось уговорить ее довольно быстро.
– Сказать по правде, – лукаво добавил он, – я уже пообещал Аксбриджу, что мы снимем его дворец.
* * *
– Конечно, принц на ней женился! – уверяли некоторые сплетники. – Иначе она ни за что бы не сдалась.
– Он не мог на ней жениться, – возражали другие. – Это незаконно. Вы что, позабыли про Брачный кодекс? Нет, она его любовница. Просто она хотела подольше помучить принца, чтобы разжечь его пыл.
Но ни одна из сторон не сомневалась в том, что у принца с миссис Фитцерберт роман, и все следили за влюбленными с большим интересом.
Слухи об этом достигли Виндзора. Мадам фон Швелленбург, считавшая себя главной фрейлиной королевы – и снискавшая всеобщую неприязнь, – постоянно что-то бубнила себе под нос, кормя посаженных в клетки жаб, которых она держала в своих покоях. Она называла их своими маленькими любимицами и обращалась с ними куда любезнее, чем с фрейлинами, которые были у нее в подчинении.
– Герр принц делать не карашо, – заявила она жабам.
Мадам фон Швелленбург приехала в Англию вместе с королевой двадцать шесть лет тому назад, но так и не потрудилась как следует выучить английский язык. Она презирала англичан, ненавидела их страну, однако страшно разгневалась, когда ее попытались отослать обратно в Германию.
– Я здесь жить! – сказала она. – И здесь оставаться. Никто не сдвинется меня с места.
Однако она всеми возможными способами демонстрировала свою ненависть к стране, из которой ни в какую не желала уезжать, и ужасное коверканье языка тоже было одним из способов проявления этой ненависти.
Мадам фон Швелленбург не любила никого, кроме королевы, хотя и смотрела на нее как на некое бремя. Сама Шарлотта недолюбливала мадам, но держала ее при себе, потому что привыкла. В самом начале, когда ее свекровь Августа Довагер, принцесса Уэльская, попыталась вскоре после приезда Шарлотты избавиться от Швелленбург, Шарлотта из принципа не позволила Августе добиться своего. Однако впоследствии ей и самой подчас хотелось отослать фон Швелленбург в Германию.
Так Швелленбург и состарилась в вечных прислужницах королевы, и, разумеется, старость ее ничуть не украсила. Она не любила короля и королевских детей, не любила никого и ничего, кроме себя, королевы и своих жаб. Швелленбург приходила в восторг, если принцы совершали что-нибудь недолжное, а особенно ее радовали сплетни о принце Уэльском.
– Герр принц отшень некарош, – сказала фон Швелленбург своей любимой жабе, которая громче всех квакала, когда мадам стучала по ее клетке табакеркой. – Он брать жены плохой женщин.
Мадам позаботилась о том, чтобы королеве принесли газеты, в которых были напечатаны карикатуры с изображением принца; она специально разложила их на туалетном столике таким образом, чтобы нужные страницы сразу же бросились королеве в глаза. Вдобавок она пыталась пересказать своей госпоже сплетни о ее сыне, но та лишь отмахнулась.
– О членах королевской семьи всегда рассказывают эти небылицы, Швелленбург.
– О свадьбах? – не унималась злонамеренная Швелленбург.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127