Жалкие домишки быстро превращались в особняки. Богатели не только брайтонские строители, но и владельцы гостиниц и лавчонок. Повсюду можно было увидеть такие же перья, как те, что украшали шляпу принца, а под ними – слова «Господи, благослови принца Уэльского!»
Принц без конца твердил, что он никогда в жизни не был так счастлив, Мария ему вторила, словно эхо. Принц постоянно находился в приподнятом настроении, всем было ясно, что Мария оказывает на него огромное влияние. Мария обладала огромным чувством собственного достоинства, этого никто не мог отрицать. Может быть, она и не была самой красивой женщиной Брайтона, однако ее царственность и грация не знали себе равных. Любой человек сразу понимал, кто из женщин носит титул Принцессы Фитц. Брайтонцы говорили, что Мария выглядит как королева. И действительно, когда она сидела в плетеном кресле возле Павильона, то казалась королевой, восседающей на троне. Мария смотрела, как принц во фланелевом жакете, украшенном голубой лентой, и в облегающих панталонах играет в крикет, лицо его, затененное полями белой шляпы, сияло от удовольствия, а взор все время устремлялся на Марию: принцу хотелось убедиться, что она внимательно следит за игрой, не упуская ни малейших подробностей. Принц гордился костюмом, который он сам придумал, гордился Марией, гордился тем, что так умело организовал свою жизнь и может стать королем, не потеряв Марии и любви своих подданных.
Да, это, без сомнения, было славное лето!
Беспокойную Францию захлестнула волна восхищения Англией, которая была ее старым врагом, и аристократия устремилась через Ла-Манш в Брайтон. Так что там собралось не только блестящее лондонское, но и не менее блестящее версальское общество.
Брайтонцы поражались французской моде. Их и английская мода вообще-то удивляла, а тут появились какие-то невероятно замысловатые прически, огромные кринолины и, наоборот, последний писк моды – «простой стиль», введенный Марией Антуанеттой в ее искусственно созданной «натуральной» деревне Гаме. На брайтонских улицах начали появляться дамы в муслиновых платьях, наряженные пастушками, некоторые даже опирались на посох. Но особенно удивляли брайтонцев мужчины: они так странно жеманничали, размахивали руками, тараторили без умолку и вдобавок были так увешаны драгоценностями, что вид у них был еще более ослепительный, чем у самого принца Уэльского.
Тем летом в Брайтоне никто не скучал.
Французские аристократы оказывали Марии не меньшие почести, нежели английские. Она даже катала в своей карете принцессу де Ламбаль, родственницу французского короля, и – так, по крайней мере, уверяла молва – одну из ближайших подруг Марии Антуанетты.
Принц быстро пополнил стойла новыми лошадьми, и скачки стали одним из его главных развлечений; принц обожал своих лошадей; поговаривали, что у него есть две основных страсти – к женщинам и лошадям. Принц то и дело ездил на скачки в Льюис. Если бы миссис Фитцерберт действительно была в восторге от этого времяпрепровождения, он бы чаще там пропадал.
Жаркими летними днями берег и улицы, ведущие к центру городка, являли собой разноцветную, ослепительно сверкающую и вечно движущуюся панораму, в центре которой находился мужчина, которого называли первым джентльменом Европы. И почти всегда рядом с ним была миссис Фитцерберт.
* * *
Однажды вечером, в начале августа, принц устроил в «Морском павильоне» ужин для тесного круга. По одну его руку сидела Мария, по другую – принцесса де Ламбаль. Принцесса – по своему обыкновению довольно сбивчиво – болтала о Версале и своей милой подруге-королеве, когда явился лакей, доложивший, что из Виндзора принцу прислали письмо. Его Высочество соизволит прочесть его немедленно или желает подождать до конца ужина?
– Из Виндзора?! – вскричал принц и вспомнил о своей последней встрече с отцом. – Я прочту его сейчас же!
Он повернулся к принцессе и попросил извинить его. Затем обратился с той же просьбой к Марии.
Прочитав послание, принц радостно воскликнул:
– Какие чудесные новости! Мой брат Фредерик вернулся из Германии. Я не видел его целых семь лет. Мне трудно передать, какое это для меня приятное известие!
Принц улыбнулся Марии.
– Я думал, у меня все есть для полного счастья. Но теперь понимаю, что мне еще было нужно…
– Это ваш брат? – переспросила принцесса де Ламбаль.
– Да, мой брат Фредерик. Он на год младше меня. Мы росли вместе… никогда не расставались. Фредерик – мой самый лучший друг, и я семь лет… только представьте себе, мадам, целых семь лет его не видел! Я хорошо помню, как он уезжал в Германию.
– В Германию?.. – удивилась принцесса.
– Да, вам это, конечно, может показаться странным. Он поехал туда, чтобы стать военным. Вы спросите, почему не в Англии? А это, мадам, уже вопрос к моему отцу.
Принц сузил глаза, но, разумеется, не стал ругать короля в присутствии иностранцев. Он лишь передернул плечами и заговорил о своей дружбе с братом.
Как только ужин был окончен – а Мария заметила, что принц, отдававший все необходимые распоряжения, постарался немного ускорить конец – принц сказал гостям, что ему не терпится повидать брата и он намерен, не теряя времени даром, скакать в Виндзор.
Это было воспринято как намек. Гости удалились, осталась только Мария.
– Вы поедете в Виндзор утром? – спросила она.
– Утром?! Разве так надо приветствовать Фредерика? Нет! Нет! Я выезжаю сейчас же, любовь моя. Я поеду в Виндзор сегодня же вечером.
– Что?.. В темноте? Принц громко рассмеялся.
– Дорогая, неужели ты думаешь, я боюсь темноты?
Мария знала, что бесполезно переубеждать этого своевольного юношу, но вообще-то ей казалось, что ему больше приличествует чинно, честь по чести выехать на следующее утро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127