– Кто вы такой? – Воронцов прищурился, пытаясь что-то вспомнить. – Вы американец?
Лок кивнул.
– Мы с вами встречались.
В глазах Воронцова неожиданно промелькнуло подозрение.
– Теперь вспомнил: Джон Лок, – его здоровая рука с шорохом заползла под одеяло. – Из госдепартамента, представитель американского правительства.
Спрятанная под одеялом рука сжимала предмет, который мог быть только пистолетом. Локу показалось, что он услышал тихий щелчок сдвинутого предохранителя.
– Да, разумеется, – устало ответил он. Воронцов полностью разочаровал его. Все заканчивалось, не успев начаться.
Лок без разрешения опустился на стул рядом с кроватью и провел ладонями по лицу. Его тело наконец заставило его осознать, до какой степени он устал. Единственным наркотиком, поддерживавшим его, была жажда мести, но этого оказалось недостаточно.
– Почему вы здесь?
– Моя семья связана... была связана с этим местом – с людьми, которые здесь главные. Моя жена была замужем за ним... – Лок коверкал русские фразы, не замечая этого. – Она умерла.
Воронцов видел опущенные плечи, лицо, поросшее трехдневной щетиной, припухшие и покрасневшие глаза – лицо неудачника или человека, потерпевшего окончательное поражение. Он чувствовал себя так, словно допрашивал какого-то мелкого уголовника, не имевшего даже ясного мотива для совершения преступления. Джон Лок, человек, которого он пригласил когда-то к себе домой – в квартиру, взорванную Тургеневым, с которым он пил водку и беседовал о джазе. Тогда этот человек понравился ему. Лок казался ему таким же анонимным и достойным доверия лицом, как личный адвокат или лечащий врач.
– Но почему вы приехали сюда, Джон Лок?
Некоторое время Лок молчал. Тепло больничной палаты расслабляюще действовало на него, несмотря на напряженность Воронцова.
– Я знал, что могу доверять вам, – наконец сказал он. – Я даже рассказывал о вас моей сестре, – он слабо улыбнулся. – Моя сестра... ее убили.
– В Америке?
– Да.
– Но не американцы?
– Нет. И не по приказу американцев.
Воронцов пошевелился в постели, словно мутный, старческий взгляд Лока причинял ему физическое неудобство. Он вытащил пистолет и положил руку с оружием на одеяло.
– У нас есть... – он прочистил горло. – У нас есть что-либо общее?
– Не знаю.
Это был вопрос о возможности доверия. Воронцов не мог прочесть по лицу американца его мысли и чувства. Пытаться это делать означало обманывать себя. Теперь Воронцов вспомнил: Джон Лок знал Тургенева, был близок к нему. Лок говорил ему об этом, когда они ели китайский обед, купленный в одном из новых ресторанчиков, где торговали на вынос.
Тогда американец ему нравился. Лишь несколько недель назад...
– Кто-то должен начинать, – произнес Воронцов. – Вы?
Немного помолчав, русский спросил:
– Вам что-нибудь нужно от меня?
– А разве вы в состоянии чем-то помочь? – американец не скрывал своего разочарования при виде плачевного состояния Воронцова.
– Следовательно, вам нужна моя помощь? – тихо спросил раненый.
– Может быть.
– И это после шапочного знакомства, разговора за бутылкой водки? Вы готовы довериться мне?
– Вы были моей единственной надеждой, – ответил Лок после длительного молчания. – Я не знаю никого другого в этом городе.
Лок обвел взглядом больничную палату, остановив его на окне, защищенном двойными рамами. Снег летел в мутно-белом сиянии натриевых ламп, факел газовой вышки где-то далеко в тундре казался сигналом бедствия. Потом он внимательно посмотрел на Воронцова, осознав, что решение объяснить русскому причину своего приезда сюда было не таким уж важным. В конце концов он явился сюда добровольно.
Лок пытался вспомнить слова Воронцова о героиновой проблеме в Новом Уренгое, воскресить в памяти его гнев, его беспокойство. Но память выдавала только рассказ о каком-то инспекторе, чья дочь погибла от передозировки героина.
– Это из-за наркотиков, – сказал он. Воронцов вздрогнул и удивленно взглянул на него. – Я много знаю о них сейчас, но ничего не знал, когда мы разговаривали в прошлый раз. Я даже не слишком ими интересовался. Это была ваша проблема, а не моя. Но теперь она стала моей... – его голос пресекся от воспоминаний, горло мучительно сжалось. Откашлявшись, он продолжал: – Компания Грейнджер – Тургенев" является прикрытием для перекачки...
– Стоп, – предостерегающим тоном перебил Воронцов. – Пока что ничего больше не говорите.
Лок недоумевающе посмотрел на него.
– Это место – их перевалочный пункт, – пояснил Воронцов. – Склад.
– Господи, они оскверняют все, к чему прикасаются!
– Кто – «они»?
– Тургенев... Мой зять, хотя его уже убили, и его отец, – Лок откинулся на спинку стула и потер лицо, словно снимая толстый слой грима.
– Насколько велик их бизнес?
– Многие миллионы долларов. Вся корпорация «Грейнджер – Тургенев» выросла на прибылях от наркобизнеса.
Глаза Воронцова заблестели, затем встревоженно сузились. Оба услышали стук в дверь, а секунду спустя дверь распахнулась.
– А, это ты, Дмитрий.
– У тебя посетители, Алексей? Кто это? – Дмитрий Горов держал пакет с бутербродами для Воронцова. Из-под мышки у него торчали горлышки двух пивных бутылок.
– Американец... наш друг. Человек, у которого есть веские основания находиться здесь. Те самые наркотики, которые убили твою дочь, повинны и в гибели его сестры. Возможно, не через иглу, но связь такая же прямая.
Лицо Дмитрия, затуманившееся было от воспоминаний, сразу же приобрело заговорщицкое выражение.
– Это случайно не тот американец, которого ты приглашал к себе домой? Дипломат?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127