Это прогоняет чувство голода.
«Добрый вечер всем!»? приветствую я собравшихся. Это люди по преимуществу среднего возраста. Молодых среди них мало. Все стоят, ждут, пока я усядусь. Устраиваюсь в уголке на скамейке. Руководитель актива садится рядом. Как обратиться к собравшимся?? задумываюсь я. Уважаемые господа? Чепуха! Они подумают, что я издеваюсь.
Герберт считает: «Двадцать шесть. Все здесь. Сегодня отсутствующих в виде исключения нет».
Понятное дело. Они так много слышали о «красных комиссарах», так много о них читали, видели их в нацистских фильмах. Комиссары стали пугалом в геббельсовской пропаганде. И хотя эти люди больше не верят в пугала Геббельса, любопытство у них есть. Тем более что я женщина. Многие, наверное, в первый раз видят коммунистку. А что это именно так, уж конечно, распространилось по лагерю.
«Садитесь, пожалуйста. Начнем». Я называю свое имя. Говорю им коротко, кто я такая и что мне здесь нужно. В этот момент входит Гейнц Т., фельдшер, садится на стул у двери.
«Сегодня я буду задавать вопросы,? продолжаю я.? Я здесь новичок. В следующий раз буду отвечать на ваши вопросы. Первый мой вопрос: довольны ли вы вашей антифашистской деятельностью? Второй: чем объяснить, что так плохо работают строительные бригады? Третий вопрос: хорошо ли, что Герберт К. совмещает обязанности коменданта и руководителя актива? Кто хочет высказаться?»
Наступает обычная пауза. Только она что-то затягивается. Герберт встает, хочет спасти честь актива. Я тяну его за китель:
«Оставьте, Герберт, ваше мнение мне известно. Я хочу послушать других. Называйте, пожалуйста, ваши имена, чтобы мы познакомились друг с другом, и, пожалуй, еще вот что: с каких пор вы антифашисты? Так, пожалуйста».
Поднимается молодой пленный, лет двадцати пяти. В очках, выглядит надменно. Может быть, за этим пытается скрыть свою робость?
«Руди К., был торговым служащим. Воспитан в антифашистском духе. Мой отец был социал-демократом, нацисты его убили. Не хочу врать, нашу работу не назовешь удовлетворительной. Все делается формально. Возьмем, например, кружок по изучению истории Коммунистической партии Советского Союза. У нас есть теперь немало тех, кто хочет побольше узнать о Советском Союзе. Но как занимается этот кружок? Один читает текст, и все. Вопросов никто не задает. Да и на вопросы наш руководитель не смог бы ответить. Он ведь не готовится. А если так, то чего ж заниматься. Вот мое мнение». «
«Я что-то не поняла. У кружка один руководитель? Или несколько?»? спрашиваю я.
«В том-то и дело. Каждый раз? другой. Герберт приказывает, недолго раздумывая. Сегодня ты руководишь! И баста! Он больше командует, чем объясняет. По моему мнению, надо разделить эти две функции.
По второму вопросу я ничего сказать не могу. Я сейчас работаю в городе. В бригаде маляров».
«Кто еще хочет выступить?»
«Я Зепп Ш. Сорок лет, каменщик, член Коммунистической партии Германии вплоть до призыва в армию. Перебежчик. Я хотел бы начать со второго вопроса, потому что я в строительной роте. Насколько я знаю, главная причина плохой работы в том, что многие еще относятся к русским как к врагам и увиливают от работы. Они только недавно в плену.
Вторая причина: прежде они работали на кирпичной фабрике, где они после часа работы на улице могли пять минут погреться у печей, если были морозы. Теперь они тоже бегают к печам, но засиживаются у них, хотя холода прошли. Апрель на дворе. Третья причина: мы, антифашисты, мало заботимся о новичках. Вот я сам стою, как упрямый осел, у кладки, выполняю свою работу, не обращая внимания на других. Кладка растет. Мой начальник доволен. На этом все кончается. Конечно, мало самому хорошо работать. Мы должны помочь ребятам. Научить их делу. И повлиять на их политические взгляды тоже нужно. Многие из них? служащие, учителя, чиновники, купцы… и, кроме того, нацисты».
«Кто у вас командир роты?»? спрашиваю я.
«Порядочный парень, но слабохарактерный. На этот пост нужен такой, который сможет прикрикнуть, если нужно. И даже приказать, как в армии. Некоторые еще не понимают другого языка».
«Не хотите ли вы принять роту?»
«У нас мало каменщиков. Каждый на счету. Кроме того, я плохой организатор. Может, я ошибаюсь. Не исключено. О работе актива: она никуда не годится. Нам нужен другой руководитель».
Следующий, кто берет слово, продолжает его мысль: «На самом деле, чем мы занимаемся? Я имею в виду наш актив. В бараках да, там мы даем отпор нацистам, если они наглеют. По разве этого достаточно? После Сталинграда многие начали думать. Они хотят во всем разобраться. Их отношение к людям здесь, в Советском Союзе, тоже изменилось. Поэтому многие идут заниматься в кружки. Но кружки работают так, что толку мало. Давайте говорить правду: после работы мы все валимся на нары и дремлем, вместо того чтобы поспорить, почитать. Мы скоро превратимся в кретинов. Правда это или нет, Герберт?»
Умные слова. Тот, кто их произнес, еще совсем молод. Ему девятнадцать, может быть, двадцать. Девятый ребенок в рабочей семье, как я узнаю позже. Но Герберт отвечает ему лишь иронической, самовлюбленной улыбкой.
Снова берет слово кто-то из молодых. Высокий, широкоплечий, он улыбается, глаза как щелки. Он смотрит на всех по очереди, откашливается и начинает: «Меня зовут Вернер. Коренной берлинец. Был поваром и сейчас повар.
Останусь ли поваром, не знаю. Антифашист? Это, пожалуй, преувеличение. Правда, с нацистами никогда заодно не был. Все, связанное с этой публикой, сплошная трагедия, а я люблю комедию.
Ребята, надо что-то делать, чтобы жизнь была повеселей. Люди хотят и посмеяться. Смех укрепляет здоровье!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116