И вот мы здесь.— Что? Значит, вы все четверо здесь?— Увы! Да, — жалобно отвечал Сент-Аманд. — Я как раз направлялся к вам, чтобы сообщить о нашем прибытии. Вы очень на меня сердитесь за это, господин Луи?— Я? С какой стати? Наоборот, вы себе и представить не можете, как я рад… Теперь все решилось само собой.— Ну, знаете, уж тут я ровно ничего не понимаю.— Надеюсь, что это именно так, — отвечал француз со смехом. — Пока вполне достаточно того, что понимаю я, притом понимаю отлично.— Это правильно.— А вот вам и доказательство того, что я ни капельки не сержусь на вас за то, что вы явились сюда… Ступайте за вашими товарищами и приходите ко мне все четверо не позже чем через час.— Зачем?— Прежде всего затем, чтобы каждый из вас получил по двадцать пять пиастров вознаграждения.— Вознаграждение за ослушание?— Может быть, и так, — отвечал француз, продолжая улыбаться.— Хорошо! Это мне нравится! А что потом? — весело спросил канадец.— А потом узнаете, зачем вы мне нужны.— Теперь я, кажется, начинаю понимать, в чем тут дело… Значит, предстоит какое-нибудь горяченькое дельце?— Как вам сказать? Вполне возможно, что-то подобное и случится.— В добрый час! По крайней мере, мы хоть сгодимся здесь на что-нибудь полезное и не будем скучать в этом проклятом городе. До свидания, господин Луи.— До свидания, Сент-Аманд.И они разошлись в разные стороны. Канадец отправился к своим товарищам, а француз рысью помчался к дому на улице Монтерилья.Часы на башне Карпапио пробили ровно четыре, когда Луи Морэн миновал Главную площадь.— Гм! — пробормотал он, с довольным видом потирая руки. — Не иначе, как Небо помогает нам, и мне почему-то кажется, что сегодня будет в лицах разыграна известная испанская пословица, и бедняжка дон Рамон Аремеро, вместо того, чтобы завладеть шерстью, чего доброго, сам окажется остриженным.Несколько минут спустя, поручив лошадь заботам слуги, дон Луис уже входил в свою комнату, где его дожидался дон Мигуэль, лежа на софе, распевавший томную сегидилью под аккомпанемент гитары.Взглянув на молодого человека, француз не в силах был побороть овладевшего им желания и расхохотался прямо в лицо своему другу. Последний был до такой степени обескуражен такой бесцеремонностью дона Луиса, что быстро вскочил на ноги, уронив при этом гитару, которая с жалобным стоном упала на пол.— Послушайте! Что могло вас так рассмешить? — вызывающе спросил дон Мигуэль. — Скажите, что именно так развеселило вас, и мы посмеемся вместе, если только это действительно смешно!— Простите меня, пожалуйста, — отвечал француз, принимаясь хохотать еще сильнее, — но это, право, выше моих сил, и я не в состоянии удержаться от хохота… Меня смешит странное совпадение вашего сентиментального настроения с этой игрой на гитаре именно в ту минуту, когда, может быть, решается судьба вашего счастья.— Что? — взволнованно вскричал дон Мигуэль. — Вы, конечно, шутите, дон Луис?— Я? — отвечал француз с присущим ему хладнокровием. — Наоборот, я говорю совершенно серьезно.— Что же такое случилось? Да говорите же ради самого Господа! — все больше волнуясь, вопрошал молодой человек.— Пока, слава Богу, еще ничего не случилось, но, по всей вероятности, случится сегодня же вечером, если только мы, со своей стороны, не примем никаких мер.— Я решительно ничего не понимаю!.. Неужели правительство решило арестовать дядю?— Нет, генерал Мирамон не тот человек, который способен действовать подобным образом. Кроме того, сейчас он озабочен куда более серьезными делами, нежели арест безвредного гражданина. Нет, я говорю не о нем.— А о ком же в таком случае? Да скажите же, наконец, умоляю вас! Неужели это касается моих кузин?— Да, дорогой дон Мигуэль, их собираются не арестовать, а похитить сегодня вечером по пути из театра.— Собираются похитить моих кузин сегодня вечером?— Ну да, и, по-моему, в этом нет ничего необыкновенного.— Кто же это собирается их похитить?— Боже мой! Прежде всего, дорогой дон Мигуэль, позвольте вам сказать, что ваша наивность приводит меня в неописуемый восторг. Вы же знаете, что у вас есть соперник, которого зовут дон Рамон Аремеро, знаете, что он в течение всего этого времени всячески стремился избавиться от вас и даже покушался на убийство, которое, впрочем, не удалось; после всего этого вы спрашиваете, кто хочет похитить ваших кузин… Конечно, он, кому же еще могло прийти в голову похищать особу, которую вы любите!.. Или вы, может быть, воображаете, что неудачный исход его попыток способен заставить его признать себя побежденным, и он откажется от намерения отомстить вам за испытанное им унижение? Вы, должно быть, считаете его дураком… Нет, нет, поверьте мне, он ни за что на свете не откажется от мести, и он надеется добиться своего сегодня вечером.— Вы меня поражаете, дон Луис! Скажите, пожалуйста, кто же это сообщил вам все подробности этого ужасного замысла?— Это, в сущности, уже неважно, друг мой, главное, что я знаю об этом… И знаю все, вплоть до мельчайших подробностей.— Но не можете ли вы сообщить мне, по крайней мере, некоторые подробности? Скажите все, что вы находите возможным сообщить… все, что вы знаете… Не мучьте меня… Вы себе и представить не можете, что со мной делается!.. Чего вы ждете?.. Почему не хотите мне ничего больше сказать?— Я жду прибытия некоторых лиц, присутствие которых для этого необходимо.В эту минуту дверь открылась, и вошел слуга.— Что вам нужно? — сердито спросил дон Мигуэль.— Кабальеро, — почтительно доложил пеон, — там пришли четверо канадских охотников, которые желают поговорить с доном Луисом Морэном. Они уверяют, что его милость сам назначил им здесь свидание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63