Я не понимаю.
– Ректор сказал, что сохранит все в тайне, но сам-то он видел ее позор! А в Обществе выпускниц пошли пересуды по поводу маминого внезапного ухода. Одного этого достаточно, чтобы потерять лицо.
– Вы говорите о гордости?
– Носясь со своей гордостью как с писаной торбой, человек, сам того не замечая, постепенно опускается все ниже и ниже. Стремление буржуазии сохранить свои деньги, доверие и сложившиеся привилегии называют консерватизмом. Иногда кажется, что затевается что-то новое, но это всего лишь стремление буржуазии подстроиться к грядущим переменам, добиться наиболее благоприятного для себя положения. Громче всех кричать о реформах, стараясь не делать коренных изменений, – это и есть консерватизм. Следовать последним достижениям моды – ради того, чтобы скрыть упорное нежелание менять себя. Буржуа не влюбляются. Ведь любовь – это риск измениться самому. Риск лишиться и денег, и доверия, и привилегий. Буржуа считают любовь дикостью, уделом тех, кто потерял себя, тех, у кого ничего нет. А мама устремилась к любви, возненавидев в себе буржуа. Она – супруга директора компании «Токива Сёдзи» – хотела измениться. Но, увы, любовь ее закончилась провалом: слишком мелким оказался объект маминой любви. Мама была опозорена и даже вынуждена перерезать себе вены. Так она отрезала себя от того мира, к которому принадлежала.
– Амико всерьез хотела умереть?
– По глубине раны видно, всерьез это или просто так Мама резала глубоко. Ее любовь была скорее развлечением, но где она ошиблась, в чем? Кто-то считает любовь сделкой, кто-то – поединком, для кого-то это хобби, для кого-то – болезнь. Есть и такие, кому любовь видится обманом или местью. Останется ли увлечение безнаказанным, зависит от удачи и принятых условий. Отец умел уклоняться от ответственности. Мамору пошел по его стопам. А я унаследовала манеру поведения матери. Во мне течет кровь матери, кровь бабушки, все мы в равной мере обжигались любовью.
– Тетя, а вы не презирали Амико?
– Мама ничего не угаила от меня, она хотела, чтобы дочь знала, какую ошибку совершила ее мать. Она не побоялась моего презрения, открыв мне все как есть. И я уважаю ее за это. Но тогда у меня не нашлось слов поддержки для нее.
Раны на руках затянулись, а сама Амико сильно постарела. После выписки из больницы она редко выходила из дома, все читала книги и немного занималась работой в саду. Вопреки опасениям Андзю отношения между супругами почти не ухудшились. Сигэру не просил о разводе, не требовал от Амико абсолютного подчинения, не утешал ее и не издевался над нею; хотя он и не водил ее в театры и рестораны, но и не отказывал ей в общении. Правда, от дел домашних Сигэру полностью отошел. Он, казалось, простил измену жены, но ни с чем никогда не обращался к ней, оставаясь холодным и равнодушным.
Они появлялись вместе там, где требовалось присутствие обоих супругов, но Сигэру заботило только одно: хорошо ли Амико скрыла рану на запястье. Он всегда напоминал:
– Ты припудрила запястье?
За пределами дома Токива никто не говорил о попытке самоубийства Амико, но тем, кто хорошо знал супругов, бросалась в глаза их отчужденность.
Сигэру предпочел не лечить израненное сердце Амико, а сосредоточиться на методичной мести Миядзаки, запачкавшего прошлое его жены. Сразу после выписки из больницы мужику со сломанными ребрами раздробили скулу. Среди питомцев Киёмасы был мастер карате, Сигэру нанял его в качестве телохранителя и заключил с ним странный контракт. Каратист должен был ломать Миядзаки какую-нибудь кость всякий раз, когда тот выходит из больницы. За один раз нельзя было ломать больше двух костей. За каждую сломанную кость выплачивалась премия размером в сто пятьдесят тысяч иен.
До сих пор Андзю знала доброго и воспитанного отца. Узнав о скрывавшейся в нем жестокости, о том, как он выплачивал каратисту премии за постоянные издевательства над одним человеком, она перестала верить его улыбке.
– Именно отец виноват в разрушении семьи Токива. Заботясь о любовнице и пренебрегая матерью, он довел дело до печального финала. С тех пор как мама перерезала себе вены, отец не ел дома. Наверное, стал жить с любовницей как с женой. Он возвращался домой поздно вечером, уходил рано утром, отправляясь на работу, брал с собой завтрак, который приготовила любовница. Дом служил ему только местом для сна. Отцу больше не надо было прислушиваться к укорам совести. Наоборот, это мама до самой смерти должна была корить себя. Отец сказал, что она вольна, как и прежде, ходить и ездить куда ей захочется. Но при этом он хорошо просчитал, насколько велика ее вина.
Получалось, что Сигэру даже измену жены обернул в свою пользу.
Амико заточила себя в особняке в Нэмуригаоке и старалась найти душевное равновесие, разводя на клумбах сезонные цветы. Сад в доме Токива расцвел самым пышным цветом именно тогда, когда нарушенные связи семьи готовы были распасться. Живая изгородь из олив, беседка с глициниями, клумбы на веранде, грядки с травами, лотосы в пруду, орхидеи в тенистом участке сада. «Счастливые воспоминания», «Июньская невеста», «Валентинка», «Моя прекрасная леди», «Принцесса Микаса», «Хикару Гэндзи», «Улыбка ангела» – в комнате на подоконнике стояли горшки с орхидеями. Избегать прямых солнечных лучей, повесить кружевную занавеску, в погожие дни открывать окно, чтобы ветерок обдувал их, по вечерам увлажнять листья из пульверизатора, срезать цветок, пока он не сломался, в зависимости от температуры воздуха обогревать, подвешивать, менять место, пересаживать и удобрять. Так в заботах об орхидеях проходил день, менялись времена года.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93