Пока они доберутся до усадьбы, пройдет время, там они станут звонить сэру Джону, а сэр Джон почти наверняка рыбачит сейчас вблизи гостиницы. Если они сумеют связаться с ним, дело усложнится. Чтобы попросить помощи у полиции, сэру Джону придется провести щекотливые разговоры с главным констеблем. Одно знал Гримстер наверняка: узнав о происшедшем, сэр Джон тотчас схватит чемоданы и переберется в усадьбу. Он поймет, что оставаться в гостинице, пока Гримстер на свободе, опасно. Чтобы ускорить расплату, необходимо добраться до гостиницы как можно раньше. Если Гримстеру не повезет… Что ж, он придумает что-нибудь другое. Удача, которая до сих пор ему улыбалась, рождала в нем уверенность в успехе. Сэр Джон в отпуске никогда своих привычек не менял. После обеда он обязательно рыбачит. Гримстер взглянул на небо. До сумерек еще полчаса. Сэр Джон теперь на реке и останется там до темноты.
Гримстеру вновь повезло. В полумиле, у ворот, ведущих к полю, стоял автофургон. Подойдя поближе, Гримстер заметил пастуха с отарой овец. Ключ торчал в замке зажигания фургона. Гримстер залез в машину и завел мотор. До «Лисы и гончих» было четверть часа езды.
По длинной дорожке Гримстер доехал до подъезда гостиницы. Оставив фургон за верандой, он оглядел стоявшие у крыльца машины. Их было с полдюжины, в том числе и черный «даймлер» сэра Джона. Значит, шеф не поехал рыбачить на дальние перекаты. Он или в гостинице, или пешком отправился к реке. Гримстер вылез из машины и вошел в дом. В это время здесь было много иностранных гостей, которые не только приезжали сюда из года в год, но и останавливались в одних и тех же комнатах. С ванной было только два номера, один на первом этаже, другой на втором. Сэр Джон всегда снимал верхний, с видом на лужайку, — так нравилось его жене, обязательно приезжавшей к нему в последнюю неделю отпуска.
Гримстер прошел в фойе. Его болотные сапоги не возбудили здесь ничьих подозрений. Справа от входа была открыта дверь в гостиную, несколько человек пили там кофе. Гримстер поднялся по лестнице и подошел к номеру сэра Джона. Открыть дверь труда не составляло — в гостинице не было замков. Если постояльцам хотелось уединиться, они закрывались изнутри на крючок. Гримстер знал все это — ему не раз случалось приезжать сюда.
С улицы он заметил, что в номере нет света. Он открыл дверь и вошел. Одна из кроватей не была заправлена. На простыне лежал листок писчей бумаги. Гримстер взял его. «Сэра Джона просили срочно позвонить в Хай-Грейндж», — прочитал он.
Гримстер положил листок на место, задернул шторы и сел на стул в дальнем углу комнаты. Вынув из кармана картонную коробочку, он включил настольную лампу и осмотрел шприц. Тот был полон. Гримстер положил его рядом с собой на туалетный столик, погасил свет. Вдруг по подоконнику застучал дождь. Во двор въехала машина, послышались мужские голоса.
Гримстер сидел в темноте и ждал, нетерпение и усталость, казалось, покинули его. Он провел рукой по лицу, ощупал синяки от ударов Копплстоуна. Да, Копплстоун… Это он позволил Гаррисону заманить Гримстера в ловушку, и, быть может, сделал это нарочно — так сильно ненавидел он Ведомство. После смерти сэра Джона Копплстоун станет главой Ведомства, но долго не продержится. Обстоятельства против него. Он поймет это и насолит Ведомству как можно больше и как можно быстрее. Копплстоуну, как и самому Гримстеру, предначертано разрушать. Они оба, придя в Ведомство, ощутили и взлелеяли гордыню, возникшую от принадлежности к избранным, чьи дела поначалу привлекали и очаровывали их, потом потребовали хладнокровной, бесчеловечной преданности, а потом, коль скоро Гримстер и Копплстоун не смогли до конца подавить в себе великодушие, оттолкнули настолько, что они, каждый по-своему, стали искать способ уничтожить Ведомство или отстраниться от него. Гримстер понимал, что и сам сэр Джон точно так же мучается, хотя виду не подает. Раз попался в ловушку, уже не вырвешься.
Кто— то поднялся по лестнице и остановился у двери. Потом дверь отворилась. Загорелся свет, и в комнату вошел сэр Джон. Заметив записку, он шагнул прямо к постели, нагнулся. На нем были коричневые брюки гольф и резиновые сапоги. Когда Гримстер встал и подошел к нему сзади, он обернулся.
Они взглянули друг на друга. Старший смотрел на окровавленное, избитое лицо младшего, младший — на бледное, изборожденное морщинами лицо старшего с усами стального цвета, с еще не просохшими каплями дождя. Противники были одного роста, и когда-то тело сэра Джона было таким же упругим и сильным, как тело Гримстера. Взгляд сэра Джона скользнул по строчкам записки и вновь остановился на противнике. Шеф скомкал листок (Гримстер заметил коричневое родимое пятно на руке) и тихо, покачивая головой, спросил:
— Чего же ты ждешь от меня, Джонни? Что я встану перед тобой на колени?
— Этого вы не сделаете.
— Верно. За тебя, сказать по правде, я давно уже расплатился. Впрочем, это не важно. Всему приходит конец. — Он слегка пожал плечами и замер в ожидании.
Гримстера сэру Джону не удалось бы разжалобить ничем — ни гневом, ни раскаянием. Не сказав больше ни слова, Гримстер сильно ударил сэра Джона ребром ладони по шее. Тот глухо застонал, упал на спину поперек кровати и замер.
Гримстер склонился над ним, расстегнул пиджак, обнажил руку и вонзил иглу шприца в правое предплечье. Он надавил на поршень и не отпускал, пока вся жидкость не ушла из цилиндра. Выпрямляясь, он снова увидел падающую с обрыва машину Вальды и понял, что это в последний раз. Он представил, как машина, кувыркаясь, падает с обрыва все ниже и ниже…
Он положил шприц в карман, не чувствуя ни облегчения, ни торжества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68